Черный легион - Богдан Сушинский Страница 25

Фромм выжидающе перевел взгляд на Ольбрихта — тяжелый взгляд человека, у которого нет решительно никакого желания выслушивать назидательные речи. Единственное, что он приемлет, — абсолютная ясность в том, к чему его пытаются склонить.

— Ситуация на фронтах и в самой Германии такова, — продолжил Бек, — что необходимы самые решительные меры, чтобы изменить ход событий. Мы восстановили против себя всю Европу, весь Запад.

— И каким же образом вы намерены изменить ход событий? — бесцеремонно прервал его Фромм. — Потребовать от фюрера изменить свои взгляды на политику в отношении Англии — да, нет?

— Изменить взгляды — этого уже мало. К тому же не ясно еще, согласится ли изменить их сама Англия. В общих чертах план возрождения Германии выглядит так. Мы меняем руководство…

— Но каким образом? — упорствовал Фромм.

— Позвольте об этом чуть позже. Когда речь зайдет об операции «Валькирия». Так вот, сменив руководство, мы заключаем перемирие с Америкой и Англией. Решаем проблему Франции, причем таким образом, чтобы, учитывая интересы французов, не ущемлять интересы Германии.

Фромм по-лошадиному мотнул головой в знак согласия. С Францией у него была полная ясность.

— Мы заявим англо-американцам, что готовы полностью отвести свои войска к западным границам рейха, при их обязательстве прекратить авианалеты на германские города и вообще прекратить какие-либо враждебные действия. После чего можно будет вести переговоры о конструктивном мире в рамках Соединенных Штатов Европы.

— Американцам такое определение — Соединенные Штаты Европы — может, и понравится. Но только не англичанам, а тем более — не французам.

— Но это довольно далекая перспектива, генерал, — с укоризной объяснил командующему Бек. — Вопрос не одного года. Пока же речь пойдет о мире на Западе, который бы позволил сосредоточить силы германских войск против главного и общего врага — российских коммунистов-азиатов и жидо-болыневгасов. Но и здесь, на Востоке, нам уже не следовало бы продолжать активные наступательные операции, а определиться с границами интересов рейха.

— В этом есть смысл, — согласился Фромм.

Бек поднялся, подошел к висевшей на стене огромной карте и, одернув френч, уверенно прошелся по ней дрожащим указательным пальцем.

— Все еще удерживая существующие ныне позиции, мы, силами резервных частей, пленных и трудовых батальонов из местного населения, могли бы подготовить укрепленную линию, пролегающую от Мемеля на севере, по реке Висле через Карпаты и вплоть до устья Дуная. Таким образом подготовили бы запасной рубеж, на котором окончательно смогли бы удерживать линию фронта. Режимы, пришедшие к власти в возрожденных Франции, Дании, Бельгии и Голландии, не говоря уже о наших восточных союзниках, вынуждены будут — при хотя бы моральной поддержке американцев и англичан — подтянуть свои войсковые соединения к этому славянскому валу.

— Из-за которого, приведя в надлежащий порядок тылы и резервы, перегруппировав войска, уже к лету следующего года могли бы начать новое решительное наступление по всей линии фронта, — неожиданно завершил его прожект генерал Фромм.

— Если позволит ситуация, — дипломатично согласился Бек.

Он говорил недолго, но достаточно вдохновенно. Чувствовалось, что не военно-политическое обоснование к плану «Валькирия» он цитирует, а выговаривает то, что давно тревожит душу.

— Так вы хотите предложить этот план фюреру — да, нет? — чары, основательно подействовавшие на Ольбрихта, генерала Фромма совершенно не коснулись. Он нависал над столом, оставаясь невозмутимым, как заледенелая скала над фьордом.

— Нет. Уже хотя бы потому, что это бессмысленно, — парировал Бек. — Мне хорошо известно, что нечто подобное ему уже не раз предлагали другие высшие чины рейха.

— Он и сам мог бы додуматься до такого решения, будь у него голова на плечах, — добавил Ольбрихт, чувствуя своим долгом прийти на помощь соратнику.

— Не вы первые вынашиваете подобные идеи, — мрачно заметил Фромм, словно не расслышал, что именно в этом Бек ему только что сознался. — Прекратить войну на западе, перебросив войска на восток. Избавиться от нескольких врагов, чтобы достойно выступить против того, кто действительно является врагом. И не только рейха. Это же так просто.

— Настолько просто, — подхватил Бек, — что потомки нам не простят, если не вмешаемся в ход событий и не спасем Германию от краха.

— Мне наплевать на то, что скажут потомки, — как бы про себя проворчал Фромм. — Для меня куда важнее, что думаю по этому поводу я сам — да, нет? Возможно, ваш план и ваша операция «Валькирия» чего-то и будут стоить. Но лишь после того, как будет выполнено одно предварительное условие.

Командующий в упор посмотрел на своего заместителя и на генерала Бека.

Оба молча ожидали, что он скажет.

— Я что, должен назвать вам это «предварительное условие»? — повысил голос Фромм. Хотя в этом не было никакой необходимости. Он и так звучал до вульгарного требовательно и даже грубо.

Бек и Ольбрихт переглянулись.

— Считаю, что было бы справедливо, если бы вы все же назвали его, — молвил Бек.

Глаза Фромма наливаются кровью. Он почти уверен, что Бек отлично понимает, какое именно условие имеется в виду. Но при этом умышленно провоцирует его, заставляет произнести вслух то, что произносить никак не хотелось бы. Тем более что и так все ясно.

— Что вам непонятно из сказанного мною? — почти рычит Фромм. И его громадная фигура, приподнимаясь, зависает уже не только над столом, но, кажется, над всем кабинетом. — По-моему, я очень четко выразился, что ваш план мог бы быть — подчеркиваю: мог бы быть — вполне приемлемым, но лишь при одном известном вам условии. Благодаря которому мы должны стать свободными в своих действиях

Ольбрихту вдруг показалось, что Фромм вот-вот поднимется и выйдет из кабинета. Или же выставит их, поскольку хозяин все же он. В любом случае переговоры, которых Оль-брихт столько ждал и на которые они с Беком так рассчитывали, сейчас, буквально через минуту, будут сорваны.

— Генерал-полковник Фромм имеет в виду, — как можно спокойнее, почти беззаботно, объясняет Ольбрихт будущему президенту Германии, — что план «Валькирия» осуществим лишь в том случае, когда будет устранен фюрер. — Он взглянул на все еще багровое лицо Фромма и машинально уточнил. — То есть устранен от власти.

При этом Ольбрихт даже не заметил, что слово «устранен» не совсем увязывается со смыслом фразы. Это не одно и то же, что «отстранен».

— Теперь ясно, — иронично признает Бек.

— Я верно определил ваше условие, господин Фромм? — поинтересовался Ольбрихт, сохраняя вполне дипломатичную мину.

— Я всего лишь имел в виду предварительное условие, — уточнил Фромм, окончательно поставив в тупик обоих генералов. — Которое непременно должно быть выполнено. А уж вы сами подумайте, каким образом оно может быть выполнено — да, нет?