Пиппа бросает вызов - Джой Адамсон Страница 25

Семейство проходило в среднем по две мили в день и ни разу не оставалось ночевать на одном и том же месте. Несмотря на то что Пиппа почти все время отдыхала в стороне от молодых, она никогда не бросала их на целый день, насколько можно было судить по следам.

Двадцать четвертого августа мужчины нашли молодых гепардов возле дороги, на полпути между нашим лагерем и Пятой милей. Через несколько минут показалась Пиппа, а следом за ней шла самка конгони. Порой антилопа подходила к Пиппе на пять ярдов, тогда Пиппа ложилась на землю, а конгони останавливалась. Но стоило Пиппе встать и двинуться навстречу антилопе, как та сразу же отступала на несколько шагов. Это странное церемониальное шествие продолжалось до тех пор, пока вдруг в траве ярдах в тридцати от Пиппы не показался маленький теленок конгони. Пиппа мгновенно бросилась за ним и шагов через шестьдесят свалила его ударом лапы по спине. Потом она схватила его за горло и стала душить. На помощь своему малышу пришла мать, и на минуту Бену показалось, что Пиппа вот-вот выпустит теленка, но Сомбе удалось отогнать конгони. Она еще гналась за антилопой ярдов триста, а с теленком за это время было покончено. Вернувшись, мать поняла, что случилось непоправимое, и не стала вступать в бой, а когда Сомба прогнала ее второй раз, она больше не вернулась. Пиппа задушила теленка всего за две минуты, вместе с Тайни и Биг-Боем она начала пожирать еще трепещущую добычу.

Впервые за все время кому-то из нас довелось увидеть, как Пиппа убивает добычу, а молодые помогают ей добиться успеха. Бен потом измерил расстояние, на котором происходила охота. Оказалось, что Пиппа, догоняя теленка, сделала со своего места шестьдесят прыжков, теленок сделал тридцать. Эта добыча была шестой по счету за двадцать четыре дня. Прошло еще девять дней, и за это время гепарды четыре раза добывали пищу; это были два молодых водяных козла и антилопа геренук, о четвертой же добыче говорили только окровавленные морды гепардов да их набитые до отказа животы.

Но несмотря на все эти чудесные новости, я чувствовала себя в Англии все хуже и хуже. Я готова была вынести что угодно, но только не лондонскую суету, да еще в летние месяцы. Я ведь привыкла к безграничному простору, к жизни на свежем воздухе… К счастью, потом я поехала в гости к своим близким друзьям в Серрей. Они приняли меня с чудесным гостеприимством, и сад у них оказался великолепный, так что самое тяжкое время они помогли мне перенести спокойно. Мне приходилось каждый день целый час добираться набитым пригородным поездом до Лондона, а там в еще более душном метро до Кенсингтона — где я принимала физиотерапевтические процедуры. Последнюю часть пути до больницы я шла пешком через Гайд-парк, нередко напевая свою маленькую песенку — я всегда так манила за собой гепардов: «Пиппа-Пиппа-Пиппаланка и смешные малыши, идем, идем, идем, идем, идем…» — и мне казалось, что под звуки этой песенки гибкие, стройные животные бегут за мной по пятам. Часто, цепляясь за что попало в набитом до отказа автобусе, я уносилась в мечтах туда, где были мои гепарды, и мне казалось, что я снова чувствую, как их тела дрожат от довольного мурлыканья.

Мне было очень интересно узнать, как удалось добиться размножения гепардов в Уипснейдском зоопарке, в Бедфордшире, и я поехала туда в первый же свободный день. Животные там содержатся без клеток. Директор зоопарка любезно познакомил меня с записями истории гепарда Хуаниты — она принесла уже два помета. Из этих записей я узнала, что в первом помете, появившемся в 1967 году, два малыша вскоре погибли от рахита, а оставшийся в живых до сих пор тяжело болен.

Второй помет появился на свет в июле 1968 года, теперь им как раз исполнился год, и все они были в прекрасном состоянии. Я видела этих гепардов — они сбились в кучку посередине довольно тесного загончика, где росло развесистое дерево, только сучки у него были слишком хлипкие и не могли выдержать вес гепарда. В дальнем углу был деревянный навес и маленький вольер, в котором лежал больной гепард из предыдущего помета. И кроме этой загородки, здесь нельзя было найти ни единого местечка, где удалось бы затаиться или полазить вволю. В этот загон их перевели из более просторного вольера для того, чтобы посетители могли в любое время увидеть гепардов. Я хорошо знала, как много значила для детей Пиппы возможность играть, спокойно отдыхать, укрывшись от чужих глаз, и поэтому задала себе вопрос: будут ли эти маленькие гепарды впоследствии способны к нормальному размножению?

Но тройке гепардов в зоопарке Риджент-парк, в самом центре Лондона, пришлось гораздо хуже. Каждый из них сидел в крохотном вольере с деревянной конурой в углу, а земля была засыпана гравием, — конечно, так легче поддерживать чистоту, но ведь для гепарда это совершенно неестественная обстановка. Они могли разве что потереться носами через проволочную сетку или им оставалось разглядывать леопардов, львов и тигров, рассаженных по клеткам напротив, — их разделяла только узкая дорожка, с которой посетителям были видны сразу несколько видов кошачьих. Я заметила, что гепарды с полным равнодушием смотрят на львов и леопардов, и еще раз подумала, какие страдания приходится претерпевать диким животным, чтобы хоть как-то приспособиться к этой неестественной жизни, которая заставила их потерять страх даже перед своими природными врагами.

Вечерело, моросил холодный дождь, и одного из гепардов била такая дрожь, что мне стало ясно — дело тут не только в холодной и ненастной погоде. Когда новая туча разразилась ливнем, несчастный гепард продолжал сидеть неподвижно с самым жалким видом, вместо того чтобы спрятаться в конуру по примеру своих родичей. Я позвала служителя и спросила, не болен ли этот гепард, но он ответил, что ничего ему не сделается — просто он не желает заходить в конуру, потому что, видите ли, ему не по нутру запах прежнего обитателя. Я взглянула на небо — дождь, конечно, будет лить до утра — и предложила заменить конуру, но мне объяснили, что ничего нельзя сделать до завтра, пока не придет заведующий. Но я настаивала, чтобы устроили хотя бы временный навес — пусть больное животное по крайней мере укроется от проливного дождя, — и не ушла, пока навес не сделали.

Как может гепард чувствовать себя нормально в таких условиях? Где уж тут говорить о спаривании и размножении! Я очень долго беседовала с директором, стараясь особенно подчеркнуть, что свобода передвижения и возможность уединиться для гепардов гораздо важнее, чем для остальных кошачьих. Я сказала ему, что территория Пиппы в заповеднике Меру занимает шестьдесят три квадратные мили и она бродит повсюду, как ей вздумается, вместе со своими детьми. Ни один зоопарк не сможет предоставить гепарду достаточно просторный вольер, а скрывать зверей от посетителей — это уж никак не вяжется с назначением зоопарка, так стоит ли терять время, средства и труды, пытаясь разводить гепардов в неволе (ведь в любом случае это будут только новые экспонаты или живые игрушки), если эти животные, которых так легко травмировать, прекрасно размножаются в естественных условиях? Пиппа доказала, что это вполне реально — к этому времени она уже принесла за четыре раза пятнадцать детенышей, и шестеро из них выжили. А Пиппе было всего пять лет, и если учесть, что средняя продолжительность жизни гепарда пятнадцать лет, можно предполагать, что число ее выживших детенышей будет в три раза больше — восемнадцать, и все они тоже будут размножаться, так что заросли будут населены новыми, рожденными на свободе гепардами. И еще я внушала ему, что медлить нельзя: в списке животных, которым угрожает вымирание, гепард стоит на втором месте и совершенно необходимо, не теряя времени, обеспечить разведение гепардов там, где они еще могут размножаться.