Бали. Шесть соток в раю - Роман Светлов Страница 25

— Вы не ответили на мой вопрос, — настаивал я.

— О том, ощущают ли себя наши женщины богинями? Иногда я думаю, что они убеждены в этом. Особенно когда начинают объяснять нам, что нужно надевать и как себя вести.

Мы посмеялись. Спартак, словно чувствуя, что, говоря о Мата Хари, я думаю о Марте, ловко избегал опасных тем.

В дальнейшем мы беседовали о местном вине, о рыбе, которую всё в большем количестве завозят в Джимбаран с соседних островов и из Австралии, о приближающихся выборах в Индонезии. Женская тема оказалась обойдена и забыта.

На этот раз мы миновали озеро Братан без остановки. Наш путь лежал дальше, мимо рыбацких деревушек и восточной оконечности озера Байан. Это место не в меньшей степени излюблено туристами. Многие из них после недели на жарком пляже приезжают сюда, чтобы несколько дней отдохнуть в маленьких отелях, расположенных близ его северного побережья. Купаться в священном озере (на Бали все озера священны), естественно, запрещено. Да и температура здешней воды напоминает Балтику в мае месяце. Но туманы, прохлада, влажные ветра и ежедневные театрализованные религиозные церемонии благотворно действуют на изнуренные зноем души туристов.

Оставив справа королевскую гору Пенгилинган, близ северных склонов которой расположен один из известнейших в Юго-Восточной Азии гольф-клубов, мы начали спускаться к северному побережью Бали по дороге, больше напоминавшей серпантин. На одном из поворотов навстречу нам попалась группа местных женщин, одетых в пестрые саронги. Они шествовали, водрузив на головы широкие подносы, наполненные фруктами и цветами.

— Идут в храм, — пояснил Спартак, аккуратно объезжая шествие.

Серпантин напомнил мне некоторые дороги в Альпах. Если бы не здоровый желудок, боюсь, вчерашнее вечернее излишество просилось бы наружу. Но я героически перенес эту часть пути, и вскоре мы проехали над расчерченными на квадратики и прямоугольники рисовыми полями на берегах Байана, миновали покрытую буйными зарослями горную местность к северу от него и оказались неподалеку от водопада Гитгит. Сказав «неподалеку», я, конечно, преувеличил. От дороги на Синга — раджу, по которой ехали мы, до водопада — километра три или даже четыре. Неподалеку от трассы находится паркинг, где остаются автомобили и автобусы. До самого Гитгита туристы идут пешком.

Иноземцы мгновенно проникаются красотой и глубокой зеленью леса, через который ведет тропа. Повсюду невысокие пальмы и разнообразные виды папоротника. В свое время меня поразило, насколько привольно чувствуют себя здесь венерины волосы, утонченное изящное растение, называющееся научно адиантум. Этот капризный южный папоротник приживается далеко не у всех северных любителей домашней зелени. Здесь же в подлеске он встречается в изобилии.

С юга на север Бали проложены четыре современные дороги. Две из них огибают остров с востока и запада. Одна ведет к озеру Батур, а затем бесконечно долго спускается к северному побережью. Вчера мы одолели ее почти до половины. Но путь через Братан и Байан — самый быстрый. Десять километров серпантина — и дорога выравнивается, а местность вокруг нее начинает казаться земледельческим раем.

Сюда меня, собственно, и везли, — к верховьям ручьев и речушек, текущих от озера Байан на север. Там, где горные склоны расступались, начинались знаменитые сельскохозяйственные террасы.

Мы остановились в тот момент, когда повсюду вокруг нас раскинулись рисовые поля. На западе они покрывали волнами всю местность до горизонта. Здесь террасы были шире, а стены между ними не такими высокими, как у Самира. На севере Бали рис выращивали уже в течение многих столетий.

Некоторые из полей были перепаханы совсем недавно, на других уже стояла вода. Они, словно зеркала, отражали ярко-синее небо с редкими облачками на нем. Я знал, как выглядят рисовые поля, когда они полностью покрыты водой: кажется, что небо удвоилось. Одно наверху, а другое, разлинованное терракотовыми линиями опорных стен, внизу. Это зрелище завораживает безмятежным покоем, в какой-то момент начинает казаться, что небеса — и верхнее, и земное — отражаются друг в друге и что невозможно понять, где тут верх, а где — низ. Чем не нирвана? Недаром страны, где люди заняты рисоводством, подарили миру столь большое число монахов-созерцателей.

Безмятежность воды продолжается недолго: вскоре над ней поднимутся желто-зеленые ростки, которые постепенно отвоюют у зеркальной глади ее пространство. Особенно элегантно их цвет выглядит, если рядом находятся заросли кустарника или пальмовые рощи.

С каждым днем рис становится все более золотистым, — словно повсюду разбросали драгоценный песок. И когда на рассвете кажется, что сбрызнутые росой поля искрятся бесчисленными золотыми точками, наступает время сбора урожая.

На одном из холмов вдалеке были видны многоярусные башенки и крашеные стены храма. Перед сбором урожая соседства, которые работают на этих полях, обязательно проведут праздник приношений Госпоже Полей.

— Удивительно красиво, — сказал я Спартаку. — Море отсюда далеко?

— Если проедем в сторону Сингараджи еще милю, будет видно и море.

— Когда не знаешь об этом, кажется, будто находишься в самом сердце Китая.

— Там, наверное, храмы другие, — улыбнулся Спартак.

Оставшись довольным впечатлением, которое на меня произвел вид рисовых полей, Спартак вновь пригласил меня в машину. К моему удивлению, между полями петляла заасфальтированная дорога с недавней белоснежной разметкой. Иногда от нее ответвлялись однополосные дорожки, которые вели к домикам, возвышавшимся над веерами террас. Кое-где около таких домиков стояли вполне современные машины.

— Нет, это не Китай, — признал я.

Минут через десять мы свернули на подобную боковую дорожку. Вскоре колеса машины зашуршали по гравию, и мы остановились перед типичным служебным домиком, обшитым сайдингом, словно это была Европа, а не далекий Восток. Странно, но рядом пахло свежескошенной травой. Близ домика находилась машина Марты и огромный «хаммер» цвета яичного желтка. Сама деловая красавица стояла вместе с братом в дверях и увлеченно листала какие-то документы. На ней был легкий костюм — светлые бриджи и блузка вызывающе летней раскраски. Казалось, что она сошла с одного из подиумов, которые показывают по каналу мод. «Новая коллекция (от какого-нибудь аргентино-французского Чико Барбарелло) на рисовых полях северного Бали!» Кто из нас не видел подобные представления, когда в разгар русской зимы бежал по бесконечной дорожке в спортклубе и, чтобы не терять интереса к жизни, разглядывал сексапильных моделей на развешанных прямо перед носом экранах?

Главными отличиями были бумаги в руках индонезийской супермодели и выражение лица — слишком взрослое для подиумных красавиц. Да и поздоровалась со мной она как-то слишком отстраненно, словно не желала слышать комплименты и хвалу со стороны верного поклонника.

Куда более радушен в этот раз был Марат.

— Дорогой господин Иванов, — он крепко потряс мою руку. — Познакомьтесь, это госпожа Сама Удун и господин Сэмюэль Джонсон.