Хребет Мира - Андрей Ветер Страница 25

— Мне не по себе от ваших слов, сэр. — Нэнси хотела было подняться, но лейтенант остановил её.

— Вы чудесная девушка, Нэнси. Я свыкся с вами и часто забываю, что вы являетесь прислугой в нашей семье. С вами можно легко побеседовать, вы умеете слушать.

— Разве миссис Трублад не любит разговаривать с вами?

— Не любит? Нет, не в этом дело. Она просто не умеет разговаривать. Она прерывает любую беседу, коли ей что-то не по душе… А мне надо иногда выговориться.

— Сейчас тоже?

— Знаете, Нэнси, в нашем офицерском кругу не принято обсуждать некоторые вопросы. Например, меня не радует мысль, что мы пытаемся навязать дикарям наш образ жизни и нашу веру. Кто сказал, что этот образ жизни правильный? Мы думаем так лишь потому, что не умеем жить иначе. А меня ведь не только никто не поддержит в этих моих мыслях, но и вообще станут косо смотреть. Ведь я солдат и должен уметь воевать, какова бы ни была цель этой войны.

— Разве вы плохо выполняете долг?

— Я хорошо служу. Ко мне нет нареканий. Однако этого мало. На военной службе нужно также уметь держать язык за зубами, чтобы тебя ненароком не занесли в список неблагонадёжных. А получить такое клеймо, к сожалению, очень легко, ведь неблагонадёжность — понятие расплывчатое. Так что не со всяким поговоришь откровенно, иначе можно потерять службу… Уходить из армии мне не хочется, мне нравится моя работа.

— Вы называете это работой? — удивилась Нэнси.

— Да. Это работа. Каждый выполняет свою работу. Некоторые называют военную службу долгом, но я так не считаю. Если долг, то перед кем? Только перед теми, кто выплачивает жалование. Это моя точка зрения.

— Я не понимаю вас, господин лейтенант. Как вам может нравиться военная служба, если вы полагаете, что правда в этой войне не на нашей стороне?

— У каждой из сторон есть своя правда. Индейцы отстаивают свой образ жизни, а мы — наш. Они умеют хорошо драться, и мы не можем уступить им. Это своего рода игра.

— Игра? Вы называете войну игрой? — содрогнулась девушка.

— Вся наша жизнь представляет собой запутанную игру. И если не понять этого, то можно сойти с ума от постоянно наваливающихся бед, несчастий, обид… Я думаю, надо уметь воспринимать всё как игру.

— Полагаю, редкий человек умеет это делать, — покачала головой Нэнси.

— Редкий. Поэтому редкий человек проживает жизнь счастливым.

* * *

«6 декабря. Утром был атакован обоз дровосеков, примерно в двух милях от форта. Феттермэн с 52 кавалеристами бросились на помощь. Полковник Кэррингтон и 25 конников помчались по другой дороге, надеясь отрезать дикарям путь к отступлению. Индейцы нахлынули волной. Солдаты были в панике. Десять человек умчались назад, ослушавшись приказа. Лейтенант Бингам и лейтенант Груммонд вместе с сержантом Боуэрсом и ещё двумя солдатами пустились преследовать какого-то индейца-одиночку и нарвались на засаду. Бингам и сержант погибли. Лейтенант Груммонд чудом спасся. Сейчас он пребывает в самом подавленном состоянии, какое только можно представить: молчит и пьёт виски.

9 декабря. Похоронили лейтенанта Бингама и сержанта Боуэрса. Они попали в засаду.

Я слышала, как Браун разговаривал на повышенных тонах с Кэррингтоном. Он почти ругался. Говорил, что в форт немедленно надо вызвать подкрепление.

— Добейтесь, чтобы нам прислали сюда пополнение, — стучал он кулаком по столу, — тогда я отправлюсь на Языковую Реку и задам краснокожим трёпку.

— Перестаньте молоть чепуху, Фред. Индейцы растопчут вас. Они собрали серьёзные силы.

— Пусть растопчут, сэр, но зато я успею собственными руками убить десяток-другой.

Полковник не желает вступать в открытый бой с дикарями. Я не могу понять, что это — профессиональная твёрдость или слабохарактерность. Иногда он кажется мне тряпкой, иногда — тупицей».

* * *

Утро 21 декабря выдалось ясным и радовало глаз. Несмотря на лежавший повсюду глубокий снег и на явные признаки дальнейшего похолодания, многие мужчины, выйдя на работу, даже не стали надевать тулупы поверх шерстяных кофт.

Нэнси стояла на крыльце, с улыбкой наблюдая за сборами заготовительного отряда, который отправлялся к Большому Сосновому Ручью.

— Что-то наши бравые парни нынче припозднились, — послышался за её спиной голос Кэтрин Трублад. — Обычно выезжают раньше.

— Погода расслабляет, мадам, — отозвалась Нэнси, поправляя платок на плечах. — Взгляните, какое дивное сегодня небо, какое солнце! Вот бы так всю зиму.

— Тогда мы могли бы однажды совершить экскурсию к озеру Де Смет и устроить там катание на коньках, — сказала Кэтрин, затем подумала и добавила: — Если, конечно, уладится всё с индейцами. Ах, как мне надоело это постоянное напряжение, ожидание новых выстрелов, боязнь за жизнь моего мужа… Да и вообще за всех нас.

— Сегодня с обозом едет сильная охрана, — заметила Нэнси.

— К сожалению, меня это не радует. Мой Генри отправляется с этим сопровождением. А я всякий раз, как он отправляется туда, просто схожу с ума.

— Я знаю, мадам.

— Пойду-ка я к миссис Уэтли, — проговорила Кэтрин Трублад, погрузившись в свои беспокойные мысли.

Нэнси кивнула и сказала:

— У меня сегодня стирка.

Прошло не больше часа, когда послышался крик со стены:

— Индейцы!

— Где они? — прокричал офицер снизу.

— Пикеты на Лоцмане подают сигнал «много индейцев».

— С Горы Лоцмана сигналят? Стало быть, дикари атаковали дровосеков. Горнист! Труби сбор!

— Майор Пауэл! — позвал Кэррингтон. — Собирайте людей немедленно!

Пространство на плацу мгновенно ожило, люди побежали из казармы в конюшню, захрапели лошади, пуская густой пар из ноздрей. Капитан Феттермэн большими шагами ходил туда-сюда, постукивая рукой по кобуре и поглядывая на строившихся кавалеристов. Вскоре из дома офицеров вышел Кэррингтон. Феттермэн быстрыми шагами подошёл к полковнику:

— Сэр, позвольте мне! Я готов выступить.

— Я вижу, — Кэррингтон отвёл глаза.

— Вы не желаете, чтобы я ехал?

— Я не желаю, чтобы вы устраивали погоню за краснокожими. Мне дорог каждый человек, а вы легко теряете голову, Вильям. Поймите меня.

— Разрешите мне возглавить отряд, сэр. Я должен расправиться с этими тварями!

— Вы ничего не должны, Вильям, — полковник отвернулся от капитана и покачал головой, будто споря с кем-то.

— Сэр!

— Ладно, Вильям, раз вы настаиваете… — Кэррингтон подозвал Пауэла и медленно проговорил. — Майор, вы останетесь здесь. Отрядом будет командовать капитан Феттермэн… Только, Вильям, никакого лихачества. Вы слышите меня?