Борель. Золото - Петр Петров Страница 24

— Вот же таежная туча — то хмурится, то гремит…

Настя женским чутьем понимала происходящее и, казалось, вперед знала исход его.

Яхонтов вышел к столу всклокоченным. К потному лбу его прилипли пряди спустившихся волос, а брови плотно сжимались.

Он подошел к умывальнику и долго полоскался над тазом.

«Сегодня же надо решить, — думал он, — так дальше продолжать нельзя».

Две подводы остановились около самых ворот. Лошади устало фыркали попеременно и встряхивались, гремя сбруей.

— Это Рувимович со своим штатом, — сказал Василий, выскакивая из-за стола.

Яхонтов и Валентина тоже поднялись с мест и подошли к окнам.

— Вы тоже едете на Баяхту, Борис Николаевич? — спросила Валентина, не глядя на него.

— Думаю, — ответил он, слегка повертывая свое лицо.

— А надолго?

— Пока дорога держится, вероятно.

— И товарищ Медведев едет на такое же время?

— Не знаю… По-моему, ему нечего там делать долго.

Валентина отвернулась от него и с сожалением в голоса сказала:

— Опять здесь скучища будет!

— Ну, без меня-то скучать не станете, — усмехнулся Яхонтов.

Валентина повернулась к нему и строго спросила:

— Что это значит, Борис Николаевич? Что это значит — «без меня?»

В комнату вошли приезжие. Это был действительно Рувимович, а с ним два техника и женщина.

— Познакомьтесь, товарищи, — сказал Василий. — Это член губкома, наш недолгий гость, это товарищ фельдшерица, помощница смерти, а это техники.

Фельдшерица, низкая и полная женщина средних лет, улыбалась, как давнишняя знакомая, показывая два золотых зуба.

— Ну и провалище у вас тут, господа! — заговорила она низким, почти мужским голосом. — Тоска зеленая!

Голос ее немного хрипел, а круглые глаза беспокойно бегали по сторонам.

— А вы машинистка, если не ошибаюсь? — обратилась она к Валентине и, не дожидаясь ответа, подошла к ней. — Ну вот и хорошо… Будем подвизаться вместе… Меня зовут Зоей, а фамилия моя Лоскутова…

Валентина почувствовала в этой женщине принужденную, нарочитую развязность, но подала ей руку и, улыбнувшись, ответила:

— Меня зовут Валентина Ивановна Сунцова, но я не машинистка пока…

Мужчины, определив с первого взгляда фельдшерицу, загадочно и чуть заметно перемигивались, а Настя брезгливо кривила губы и, скосив глаза, смотрела то на плотно затянутые в юбку бедра фельдшерицы, то на сожженные, точно измятые, косички на висках.

«Ну, стреляная птица!» — будто говорил ее взгляд.

Василий хлопнул Настю по плечу.

— А ну-ка, сваргань гостям поесть… Вот выпить-то с дороги у нас… того…

— Не беспокойтесь, у нас еще запасы остались, — сказала Зоя, оглядываясь на Рувимовича, и поспешно начала развязывать свои чемоданы.

И когда Настя накрыла на стол, фельдшерица уже ставила на него бутылку с винами, мензурки аптечные и свои дорожные закуски.

— Если нужно покрепче, господа, то и такое найдется!

Мужчины вопросительно переглядывались и, улыбаясь, молчали.

— Слово за товарищем Рувимовичем! — хитро подмигнул Василий Лоскутовой.

— Ах, вы стесняетесь?! — догадалась она. — Ну, господа, я думаю, это напрасно! Ведь все же здесь свои. Я несу… Товарищ Рувимович, вы не возражаете? Да?

Рувимович закатывал под лоб свои голубые глаза и, улыбаясь, пощипывал острую черную бородку.

— Действуйте, товарищ Лоскутова, только господами не называйте, — смеялся он, показывая желтые зубы.

— А вы опять за свое?.. Вот, представьте, всю дорогу он мне замечания делает, а я привыкла, знаете. Ну что мне делать с этой скверной привычкой? И что тут особенного?.. Ну, садитесь, все-все ознаменуем, так сказать, наше знакомство…

— А я вас где-то встречала, кажется, — вдруг обратилась она к Яхонтову. — Вы чем здесь занимаетесь?

— Это наш директор, глава Удерской системы, можно сказать! — ответил ей Василий, расставляя стулья.

— Директор? — удивилась Лоскутова. — Ну почему же вы раньше не познакомили? А ведь я думала — вы здесь директор, — кивнула она головой на Василия.

— Это почему же вы думали? — смеялся Василий.

— Да так, знаете… Ну, хотя бы по внешнему виду, по осанке…

Ну наконец по вашей шевелюре! А кто же вы?

— Предисполкома, — поспешно ответил Рувимович.

Лоскутова скривила лицо и значительно подмигнула Василию.

— Ну, за что мы выпьем?

Она подняла кверху мензурку и чокнулась с Василием, прищурив слегка глаза.

Фельдшерица беспрестанно говорила, смеялась, подливала спирт мужчинам и приневолила Валентину выпить две рюмки подкрашенного.

Компания становилась разговорчивее, лица краснели.

Даже Рувимович кривил рот и закатывал глаза.

Настя покачивала головой и, не зная чему, смеялась до слез и грозила пальцем Валентине.

— Ах! — вскрикнула Лоскутова. — Танцевать, танцевать, танцевать, господа! — Она топала ногами и дергала голым плечом.

И только когда засерел утренний свет в окнах, все почувствовали внезапную усталость, Настя стелила постели.

— Спокойной ночи! — сказал Яхонтов, приподнимаясь со стула, — Скоро подъедут подводы, товарищ Медведев, — обратился он к Василию, — но я думаю, что тебе ехать на Баяхту не придется, раз так вышло…

— Да, товарищ Медведев мне нужен, — сказал дремавший Рувимович, — а вы, как директор, знайте свои дела.

Яхонтов пригласил техников в свою комнату, а Валентина отвела к себе Лоскутову и вышла умыться. У нее теперь сильно кружилась голова, и тошнота подступала к горлу.

На кухню слабо проникал свет из той комнаты, где еще недавно сидела и разговаривала публика, но, приподняв голову от таза, Валентина разглядела большую тень на стене и задрожала. Да, это был он… Василий сзади подошел к ней и положил обе руки на плечи.

В первую минуту ей хотелось оттолкнуть его, взглянуть, как прежде, строго в его глаза, но ни того, ни другого она не сделала и, не помня себя, замерла. Но в то же мгновение позади послышался шорох… И когда они оглянулись, в дверях с растрепанной прической стояла Лоскутова и, улыбаясь, показывала свои золотые зубы.

— Я помешала, господа? Я извиняюсь, господа! — заговорила она нарочно громко.

Валентина молча бросилась в свою комнату. В дверях она наткнулась на Настю и чуть не сшибла ее с ног.

— Вот те на! — засмеялась Настя. — Видно, здорово шлея под хвост попала…