Бунт на «Баунти» - Джон Бойн Страница 23

Я, разумеется, надеялся последовать за ним, ожидая, что меня попросят присоединиться к одной из матросских компаний, посланных капитаном на берег для пополнения корабельных припасов, но, к великому моему разочарованию, включен ни в одну из них не был. Меня это здорово огорчило, поскольку наша стоянка давала мне, как я полагал, хорошую возможность самостоятельно обследовать незнакомый город; нога моя никогда еще не ступала на чужую землю, и я стал прикидывать, заметит ли кто-нибудь мое отсутствие, если я улизну, – ведь ни в одну из малых команд, состоящих под началом того или иного офицера, я не входил, служил капитану, а тот уже сошел на берег, не взяв меня с собой. Не стыжусь признаться, что имелась у меня и мыслишка в одиночку двинуться из Санта-Крус в Испанию (насколько я знал географию, такая возможность существовала) и начать там новую жизнь под именем Пабло Морьенте – уж в Испании-то мистер Льюис меня нипочем не отыщет. Я очень хорошо знал, что дезертира ждет виселица, однако считал себя легким на ногу и полагал успешный побег возможным. К сожалению, прежде чем я смог получше обдумать мой план, меня обнаружил и приставил к делу не кто иной, как юный паскудник мистер Хейвуд.

– Эй, ты, Турнепс, – сказал он, просунув голову в дверь капитанской каюты, где я изучал, обдумывая план побега, гео графические карты. – Какого черта ты тут делаешь?

– С вашего дозволения, сэр, – сказал я и в виде насмешки поклонился ему низко-низко, как будто он был принцем Уэльским, а я лакеем из Ливерпуля. Этот осел был от силы на год старше меня и, могу прибавить, ни ростом, ни благообразием отнюдь не превосходил. – Я полагал, что вправе позволить себе продолжить выполнение тех задач, ради которых меня призвали на борт этого судна, и прибраться в обители капитана.

– Так ты же карты разглядывал.

– А это чтобы лучше усвоить различие между долготой и широтой, сэр, ведь никто не разъяснил мне таковую разумным образом, а я, как вы знаете, в рассуждении мореходства до жути невежествен, ибо не получил вашего образования.

Он гневно прищурился, глядя на меня и пытаясь отыскать в сказанном мною хоть одно-два слова, которые смог бы истолковать как нарушение субординации.

– Когда мы снова выйдем в море, у тебя будет куча времени, чтобы расширить твои познания, – сказал наконец мистер Хейвуд, обведя быстрым взглядом каюту, это внутреннее святилище, в которое его приглашали не часто, и я понял – он зол на меня еще и потому, что я провожу здесь половину моего дневного времени. – Немедленно поднимайся на палубу.

– Боюсь, этого я сделать не смогу, сэр, – покачав головой, сказал я. – Если я не буду выполнять мои обязанности, капитан пустит мои кишки на подвязки.

– Твои обязанности, – произнес он, словно выплевывая каждое слово, – состоят в точном исполнении того, что говорю я или любой другой офицер флота Его Величества, а я приказываю тебе подняться на палубу и помочь матросам, которые ее драят, так что изволь сделать это. Без промедления.

Я начал медленно скатывать карты, надеясь, что он тем временем покинет каюту, решив, что я выполню его приказ, а там и забудет обо мне, однако такой удачи мне не выпало.

– Поторопись! – прикрикнул он так, точно все мы куда-то страшно спешили и если я не сделаю в точности, что он велит, и как можно скорее, то непременно настанет конец света. – Корабль сам себя чистить не станет.

Я с такими пареньками, как мистер Хейвуд, всю жизнь сталкивался и ни с одним поладить не смог. В годы, что я провел в заведении мистера Льюиса, каждый из моих братьев – а я считал их братьями, ибо мы вместе росли и всех нас прибило к его бизнесу лишь потому, что других возможностей выжить нам не представилось, – каждый из нас прослышал, что есть человек, который дает кров и заработок маленьким негодникам, кормит их, одевает, но как и чем придется платить за постель и стол, мы не ведали. Поскольку же мы были знакомы едва ли не с младенчества, то по большей части ладили друг с другом, но временами среди нас появлялся мальчик постарше, который особенно приглянулся мистеру Льюису, и, Боже ты мой, сколько хлопот он нам доставлял! Оглядевшись, новичок быстро приходил к выводу, что среди нас есть и другие претенденты на благосклонность мистера Льюиса, – понимал бы в этом хоть что-нибудь, олух! – и если ему не удастся самоутвердиться, да побыстрее, другие ребята одних с ним лет постараются вытурить его из дома, и придется ему искать средства существования где-то еще. Такие мальчики были истинной напастью, и, признаюсь, я среди прочих придумывал всякие затейливые фокусы, после которых они покидали нас с миром; мне и вспоминать-то об этом стыдно. Мистер Хейвуд сильно походил на них. Я подозревал, что офицеры обращаются с ним плоховато – по причине его малолетства, неопытности и дрянной наружности, ибо смотреть на его сальные темные волосы и прыщи, которые поминутно грозили извергнуться, что твой вулкан в Помпеях, удовольствия было мало, не говоря уж об извечном выражении, написанном на его физии, – будто его только что разбудили, заставили одеться и приступить к работе, не дав даже понять, сколько сейчас времени. А какие звуки неслись из его койки ночами! Не хочется мне писать об этом, уж больно оно вульгарно, но мне казалось, что одну половину дня он проводит в гальюне, а другую отдает онанизму.

Тем ярким утром в Санта-Крус на палубе трудилась примерно треть команды – одни матросы висели на вантах, латая паруса, другие стояли на четвереньках у бадеек с водой и драили жесткими щетками палубные доски, – остальные же мало-помалу возвращались из города с провизией для нашего дальнейшего плавания. Мерзейший мистер Хейвуд осмотрелся и указал мне на двух матросов, отчищавших палубу у якорного шпиля.

– Иди к ним, Турнепс, – сказал он.

– Тернстайл, – сказал я, готовый влепить ему за наглость пощечину.

– Невелика разница, – мгновенно ответил он. – Будешь работать с Квинталем и Самнером. И мне требуется, чтобы, когда вы закончите, я мог есть с этой палубы мой обед, понятно?

– Безусловно, сэр, – сказал я, едва он повернулся ко мне спиной. – Буду рад подать его вам сюда.

– Что? – спросил он, оборачиваясь.

– Приступаю к чистке палубы, сэр. Вы кругом правы.

– Как ты знаешь, капитан ценит гигиену превыше всего…

– О, это я знаю, сэр, – ответил я, изображая бахвала. – Уж мне ли не знать. Помилуйте, да только вчера вечером мы сидели в его каюте, только мы, никого больше, и капитан повернулся ко мне и сказал: «Мастер Тернстайл, – сказал он. – Мастер Тернстайл, если я и научился чему-то за время моей карьеры во флоте Его Величества…»

– Мне некогда слушать твои дурацкие россказни, – закричал мистер Хейвуд, а вернее сказать, прогавкал, как ему, псу, и полагалось, и я понял: одно очко я у него выиграл, потому как мысль, что мы с капитаном ведем разговоры столь доверительные, ему нисколько не понравилась.

Хотя, по правде сказать, мы их и вели – в последние недели капитан всякий раз, что я оказывался рядом с ним, говорил со мной по несколько минут кряду, рассказывая о том, чего он, быть может, никогда не обсуждал с другими матросами и офицерами. Подозреваю, причина состояла в том, что он считал меня не одним из них, а близким ему человеком, которого можно посвящать в свои тайные мысли, как, скажем, врача, и капитан был прав, поскольку мне нравилось думать о себе как о человеке преданном – ну, то есть, когда я не планировал вырваться из лап короля Георга. Но однако же я обиделся, что мне не позволили сойти на берег и повеселиться, счел это невыносимо жестоким ударом.