База-500. Смертельная схватка - Алекс фон Берн Страница 23

Вот почему Федорцов взял с собой на пост винтовку с оптическим прицелом.

* * *

Через пост мелкими группами тащились раненые или выдававшие себя за таковых. Федорцов их лично сортировал. Тех, что шли без оружия, он немедленно расстреливал на глазах у остальных: исключительно в целях поднятия боевого духа. Разумеется, потерявший оружие боец не заслуживает права на жизнь — аксиома, как ни крути.

Когда поток избежавших смерти иссяк, Федорцов подозвал начальника караула и сказал ему:

— Сейчас начинается самое главное. Если появятся бойцы из разведгруппы Петерсона, то держите ухо востро. Сразу вопрос: с ними ли Петерсон? Если нет, то пропускайте. Если да, то максимальная готовность. Ну, и меня в любом случае предупреждайте.

* * *

Они пришли перед рассветом. Двое несли третьего на импровизированных носилках.

— Кто идет?

— Береза. Это я, Лапшин из второй роты.

— И вправду Лапшин! — подтвердил один из караульных, оглядываясь на Федорцова. — И пароль правильный.

— Спроси, кто с ним, — велел Федорцов.

— Ива! А кто с тобой, Лапшин?

— Двое бойцов из разведгруппы Петерсона.

— Ага! — оживился Федорцов. — А где сам Петерсон?

— Где Петерсон?

— После артналета в этом лесу задницу свою не найдешь, не то что Петерсона, — после короткой паузы отозвался Лапшин. — Пропускай! Мне доктор нужен!

— Пусть идут! — разрешил Федорцов, проверяя барабан своего старенького нагана. — И будь начеку!

— Проходи!

На крохотной полянке перед блиндажом появились пришедшие. Федорцов поставил в небольшую ямку керосиновый фонарь с прикрученным фитилем так, что тот, почти не освещая полянку и держа в тени Федорцова с караульными, освещал скупым светом пришедших.

Федорцов рассчитывал тихо и без шума повязать пришедших и выведать у них все о лже-Петерсоне и его задании. Но все пошло не так. Видимо, пришедших насторожил наган в руке Федорцова. Двое нагнулись, ставя носилки с Лапшиным на землю, а когда распрямились, то Федорцов увидел в их руках пистолеты. Первые два выстрела пришлись по караульным и достигли цели. Федорцов уложил ближайшего к нему противника, но тот встал так неудачно, что загородил сектор обстрела. Когда он рухнул на землю, то второй уже исчез. Федорцов бросился к пулемету и даже успел дать короткую очередь вдоль тропы, когда вдруг уловил в тусклом свете керосинового фонаря мелькнувший в воздухе предмет.

Федорцов не успел осознать, что это было: инстинкт, развитая за время партизанщины интуиция заставили его мгновенно бросить пулемет и откатиться в мелкую выемку рядом с позицией. Граната разорвалась, на короткое время оглушив и ослепив Федорцова, но не задев его осколками.

* * *

Сидевший во время схватки в блиндаже, — и потому не пострадавший, — караульный привел в чувство Федорцова.

— Товарищ Федор! А, товарищ Федор! Да очнитесь вы! О! Очнулись! Ну, слава богу! Что делать — то теперь, а?

— К пулемету, держать тропу! — приказал Федорцов. — Ближе двадцати метров никого не подпускать; сразу не называют пароль, — немедленно стрелять на поражение. Все понял? Выполнять! Я, — к командиру на рапорт, — и тут же возвращаюсь.

* * *

Как ни странно, но Коровин уже пришел в себя и ждал Федорцова.

— Сколько там до рассвета? — спросил он.

— Примерно час остался, — ответил Федорцов.

— Слушай приказ, — сказал Коровин. — Я очень надеюсь, что первая рота, уйдя из Люши, не нарвалась на засаду. Возможно, они еще попытаются прорваться на базу. В любом случае ждем их до рассвета. С рассветом каратели начнут выдвигаться в лес и замыкать кольцо окружения. Поэтому с рассветом мы уйдем по запасной тропе. Ты возьмешь еще человек пять и будешь держать основную тропу. После того как солнце взойдет над лесом, ты должен держать тропу еще час; затем уходишь запасной тропой на встречу с нами. Все ясно?

— Так точно! Разрешите выполнять?

— Выполняй! — и Коровин устало закрыл глаза.

Федорцов не сразу пошел к позиции у тропы. Сначала он зашел к разведчикам и взял снайперскую трехлинейку с новеньким оптическим прицелом ПУ. Он проверил винтовку тут же и остался доволен. Патроны он брать не стал: для того дела, которое он собирался сделать, вполне достаточно штатного магазина.

Он залег у выхода тропы со стороны базы и принялся ждать рассвета. Рассвет должен был сработать в его пользу: солнце будет всходить у него за спиной, на востоке, и находящийся на противоположном конце тропы человек будет видеть лишь заревую часть неба над черной полосой леса Зато, когда первые лучи солнца озарят западную сторону тропы, тогда оптика «мосинки» выявит прячущегося на той стороне леса врага

* * *

Расчет Федорцова оказался верен на все сто процентов: он даже сам приятно удивился тому, как все правильно рассчитал.

Едва лучи восходящего солнца упали на противоположный конец тропы, как Федорцов заметил среди пожелтевшей листвы странный блик. В лесу среди листвы бликовать нечему! Федорцов сразу зафиксировался на этом участке и четко сквозь прицел увидел среди листвы два круглых темных пятна. Он сразу понял, что это такое: полевой цейссовский бинокль. Черные пятна: стекла, примерно четыре с половиной сантиметра в диаметре; на два сантиметра ближе к середине — окуляр, к которому приник глаз врага.

Федорцов в свое время легко всаживал десять пуль из снайперской трехлинейки в царский пятак со ста метров. Поэтому он взял в сторону на два сантиметра от края темного пятна и плавно нажал спусковой крючок. Он явственно увидел, как бинокль от удара пули взлетел в воздух и даже услышал короткий резкий вскрик. Почти сразу с той стороны ударила пулеметная очередь, но Федорцов уже покинул позицию. Он дополз до блиндажа, передернул затвор винтовки, выбросив стреляную гильзу и спросил в воздух:

— Закурить есть?

— Сейчас, товарищ Федор! — откликнулся невидимый ему в темноте блиндажа боец. Зажглась керосиновая лампа, и при ее свете партизан сноровисто свернул «козью ножку» с махоркой из коллаборационистской газетенки «Новый путь», хранимой партизанами именно для таких целей.

Федорцов с наслаждением затянулся крепкой махрой и даже не закашлялся как обычно. Выпустив клуб дыма, он улыбнулся в пространство и сказал:

— Прощайте, товарищ майор Петерсон!

От первого лица: Генрих Герлиак, 27 сентября 1942 года,

Вайсрутения, шоссе Лунинец — Ганцевичи.

Я очнулся и попытался открыть глаза. Вся правая сторона лица словно онемела и при этом страшно болела. Я застонал от боли и услышал голос. Голос говорил по — немецки — это был голос Штадле.

— Все хорошо, Герлиак! Вы живы! Вы ранены, мы отвезем вас в госпиталь.