Вперед, на Запад! - Чарльз Кингсли Страница 22

Около одиннадцати часов утра сэр Ричард и Эмиас прогуливались взад и вперед по расположенному террасами саду. Эмиас проспал до завтрака, т. е. проснулся лишь час тому назад; но сэр Ричард, несмотря на волнения предшествующей ночи, встал и вышел в поле в шесть часов утра, чтобы развлечься самому и развлечь охотой двух прекрасных террьеров.

Дом был с трех сторон окружен обрывистыми холмами, и из сада, где гуляли сэр Ричард и Эмиас, открывался настоящий английский вид. Одним взглядом можно было охватить голубую полосу океана на западе, с пятнами проходящих парусов, расстилающиеся далеко внизу ряды пышно разросшихся парков, пожелтевшие осенние леса и пурпурные, заросшие вереском болота.

На террасе перед домом среди шумно играющих болонок и златоволосых детей сидела сама леди Гренвайль и смотрела на детей и на мужа.

А Ричард и Эмиас все ходили взад и вперед, тихо и серьезно беседуя. Оба знали, что наступил поворотный пункт в жизни юноши.

— Да, — сказал сэр Ричард, после того как Эмиас просто и прямо, как всегда, рассказал ему всю историю о Рози Солтэрн и о своем брате, — да, милый мальчик, ты избрал лучшую долю, ты и твой брат также, и это не отнимется у вас. Будь только крепок, мальчик, и ты станешь человеком.

— Надеюсь, — ответил Эмиас.

А затем внезапно переменил тему:

— И я могу завтра отправиться в Ирландию?

— Вы пойдете на «Мэри» в Мильфордскую гавань с письмом к Винтеру. Если ветер будет благоприятствовать, вы можете приказать капитану спуститься вниз по реке сегодня же ночью и быть наготове. Мы не должны терять времени.

И оба направились к дому. Первый, кого они встретили, был старый слуга, искавший сэра Ричарда.

— Там у дверей какой-то упрямый грубиян, откуда-то издалека, заявляет, что ему необходимо поговорить с вами.

— Упрямый грубиян? Лучше ему не говорить со мной, если он не хочет попасть в тюрьму или на виселицу.

— Я думаю, — ответил слуга, — он именно этого и хочет, так как клянется, что не уйдет, не повидав вас.

— Увидит меня? Клянусь, он увидит меня и здесь, и в Лаунчестоне, если ему так хочется. Впусти его.

— Но, хозяин, я боюсь измены; этот парень размалеван с головы до ног языческими рисунками и весь коричневый, как лесной орех. Высокий парень, сильный парень, сэр, и к тому же иностранец; и у него в руках большая палка. Я думаю, он не то иезуит, не то дикий ирландец. И, конечно, конюхи не решились дотронуться до него и собаки тоже. Те, кто видел, как он подымался по холму, клянутся, что у него шел огонь изо рта.

— Огонь изо рта? — повторил сэр Ричард. — Они пьяны.

— Размалеван с головы до ног? Это, должно быть, матрос, — сказал Эмиас, — позвольте мне пойти и посмотреть на этого молодца.

— Иди, мальчик, а я закончу свои письма.

Эмиас вышел. У задней двери, опершись на палку, стоял высокий, тощий, оборванный малый, «размалеванный с головы до ног», как сказал слуга.

— Здорово, молодец! — приветствовал его Эмиас. — Прежде чем мы начнем разговаривать, будь добр сбросить твой плимутский плащ, — и он указал на дубину — такое прозвище она носила среди моряков Запада.

— Ручаюсь, — сказал старый слуга, — что там же, где он ее нашел, он нашел неподалеку и суму.

— Но не нашел ни штанов, ни фуфайки. Так что чудодейственная сила его посоха ему не много помогла. Но положи палку, молодец, и говори, что тебе нужно.

— Я ничего не хочу, никакой помощи, я только прошу дать мне поговорить с сэром Ричардом, и я пойду своей дорогой.

Было что-то в голосе и манерах человека, что привлекло Эмиаса. И уже гораздо более ласково Эмиас спросил, куда он идет и откуда пришел.

— Из порта Падстоу, иду в город Кловелли повидать мою старую мать, если она еще жива.

— Ты из Кловелли? Почему ты раньше не сказал, что ты из Кловелли? — спросили все конюхи сразу. Для них человек с Запада был братом.

Старый слуга спросил:

— Так как же зовут твою мать?

— Сюзанна Иео.

— Что жила под мостом? — спросил конюх.

— Жила? — переспросил человек.

— Да, конечно. Этой зимой будет два года, как она умерла.

Человек простоял совершенно спокойно и неподвижно одну или две минуты, а затем тихо сказал самому себе по-испански:

— Все, что случается, — к лучшему.

— Вы говорите по-испански? — спросил Эмиас, все более и более заинтересованный.

— Мне это было необходимо. Я пробыл пять лет на Испанском море и только два дня тому назад ступил на этот берег. Если вы дадите мне возможность поговорить с сэром Ричардом, я расскажу ему такое, от чего у него в ушах зазвенит. Если нет, я могу уйти к мистеру Карри из Кловелли, если он еще жив, и там облегчить свою душу. Но я предпочел бы говорить с моряком, как я сам.

— И ты будешь с ним говорить, — заявил Эмиас. — Дворецкий, мы впустим этого человека. — И он ввел незнакомца в дом.

— Надеюсь, что он не из этих папистских убийц, — стараясь держаться на безопасном расстоянии, сказал старый слуга после того, как все вошли в зал.

— Папистских, старик? Этого ты не очень-то бойся. Смотри! — И, отбросив свои лохмотья, бродяга показал ужасный шрам, который шел вокруг кисти его руки и дальше вверх до самого плеча. — Я получил это на пытке, — спокойно сказал он, — в Лиме ^[59] у отцов инквизиторов. ^[60]

— Почему же ты, — с раскаянием воскликнул слуга, — не сказал нам этого раньше?

— Потому что я не собираюсь сделаться нищим и выставлять свой шрам напоказ.

— Ты славный малый, — сказал Эмиас, — иди вперед, прямо в комнату сэра Ричарда.

И они вошли в библиотеку, где сидел сэр Ричард.