Последняя из амазонок - Стивен Прессфилд Страница 21

Словами «дымка» и «стручок», которые считаются фривольными, обозначаются соответствующие женский и мужской органы.

Ни одной из тал Кирте не позволено вступать в близкие отношения с мужчиной, пока она не убьёт трёх врагов. Исключения делаются лишь для провидиц, коим бывают ниспосланы жизненно важные для свободного народа вещие озарения.

Когда воительница узнает, что носит ребёнка, она отнюдь не скрывает этого, но до самых родов живёт обычной жизнью, не требуя к себе ни особого внимания, ни особого ухода. Любая слабость порицается и презирается, а потому роды происходят как бы между делом. После них женщина сразу же возвращается к привычным занятиям — охоте и войне. О самих родах говорить не принято. Вынужденное бездействие во время схваток именуется в честь Дочери Ночи, сестры Гекаты и Немезиды, «эйдос», то есть «стыд», но следует помнить: постыдны не сами беременность и роды, а излишние разговоры по поводу, коему подобает молчание.

Воительница, приближающаяся к моменту разрешения от бремени, подстригает и укладывает волосы на боевой манер, приобретая вид столь грозный, что её начинают сторониться даже собаки и птицы. Рожает она всегда в одиночестве, в ночи под открытым небом, а для облегчения схваток использует траву, именуемую горшечником, артемидией или травой девственниц, что, согласно поверью, должно обеспечить ей покровительство Артемиды Повитухи и Гекаты, владычицы Перепутий. Пуповину новоиспечённая мать отрезает на обоих концах, после чего обматывает ею талию новорождённой, если это девочка, или выбрасывает, если появился мальчик. Послед, в случае рождения девочки, скармливается беременной кобыле, именуемой «инакайне»: будущий жеребёнок станет носить на себе девочку, когда та подрастёт.

Окажись рядом с роженицей другая воительница, та уходит, дабы не смущать сестру своим присутствием. Гордость требует, чтобы новоиспечённая мать появилась среди соплеменниц с совершенно невозмутимым видом, как ни в чём не бывало. О том, чтобы сказать «я родила», не может быть и речи. Даже сами слова «ребёнок» или «младенец» произносить не принято.

«Найден свёрток», — сообщает амазонка и вручает этот «свёрток» своей матери. После чего она расстаётся с дочерью на целых семь лет. Ей не дозволяется иметь с нею никакого дела — ни разговаривать, ни прикасаться к ней, пока девочка не примет участие в первых конных состязаниях.

Матерям нашего народа не разрешается воспитывать своих дочерей (сыновей и вовсе либо продают, либо отдают в другие племена). Так же, впрочем, как не позволяется и владеть каким-либо имуществом, включая лошадей или военную добычу. Разумеется, амазонка ездит верхом, одевается, носит оружие и пользуется какой-то утварью, но всё это считается собственностью старшей в роду, бабушки, прабабушки или ещё более старшей прародительницы. Гордость таких родоначальниц заключается не в обладании многим, но в способности многое дарить. Дочь, конечно же, знает, кем рождена на свет, и называет мать именно матерью, но смысл этого слова на языке свободных людей гораздо ближе к понятию «старшая сестра» и произносится далеко не с таким почтением, как «бабушка», — точнее, как принято говорить, «мать матери».

В целом же семейные узы имеют для тал Кирте меньшее значение, чем для других народов, ибо в первую очередь воительницы ощущают себя принадлежащими к роду и племени. Взаимоотношения между матерью и дочерью подчиняются строгим правилам, главным из которых является взаимная отстранённость. Женщина гордится тем, что обучает и пестует чужих детей, а дочь, со своей стороны, в первую очередь стремится заслужить внимание и похвалу посторонних. По представлениям свободного народа, естественная любовь близких не остаётся, как говорят, «внутри юрты», но распространяется «наружу» — на всех соплеменниц. Как-то, забавы ради, я подсчитала имена, которые употребляют тал Кирте для обозначения родственных связей. Таковых оказалось более двухсот. В нашем языке есть двадцать вариантов понятия «сестра», сорок — понятия «тётя» и «двоюродная тётя», а уж обозначениям разной степени близости кузин, племянниц, кузин племянниц, племянниц кузин, дочерей племянниц кузин, матерей кузин племянниц и сестёр кузин племянниц — и вовсе нет числа.

Каждая амазонка не только знает поимённо всех соплеменниц и известна им всем, но ещё и состоит со всеми ими в той или иной степени кровного родства. В детстве, если я совершала проступок, скажем проходила между старшей и костром или позволяла себе насмешки в адрес раненых или больных, меня тут же, с любовью, но и строгостью, брала в оборот какая-нибудь тётя кузины сестры или сестра кузины тёти. Точно так же и я, выросши, считала себя обязанной следить за поведением дочерей племянниц моих кузин и тому подобных родственниц, которых, всех без различия, считала «родной кровью».

Таким образом, несмотря на то что связи между родными матерями и дочерьми никогда не бывают слишком тесными, ни одна амазонка (если использовать это, чуждое самому свободному народу, эллинское прозвище) даже вообразить себе не может, что такое отстранённость, отчуждение или одиночество. Все они представляют собой единую семью.