Сильвандир - Александр Дюма Страница 21

Поставив себя на минуту на место Роже, легко догадаться о том, какое впечатление произвела на него эта новость. Прошло уже двадцать четыре часа с тех пор, как он покинул Амбуаз, а проделал он за это время всего пятнадцать или восемнадцать льё, то есть немногим более половины пути; однако, хотя положение шевалье было весьма критическим, иного выбора у него не было, оставалось только одно: терпеливо ждать. Роже решил, что, если к утру следующего дня вода не поднимется и лошади не смогут сдвинуть посудину с места, он доберется вплавь до левого или правого — безразлично, до какого именно — берега и продолжит свой путь пешком.

Приняв такое решение, он попытался снова задремать, но это ему не удалось. И потому он тихо лежал без сна, мечтая о Констанс и размышляя о том, как же ему все-таки соединиться с нею.

Впрочем, это казалось юноше делом довольно простым: ведь как только Констанс узнает из письма, которое Анри де Нарсе послал сестре, о прибытии Роже, она, без сомнения, будет готова последовать за ним. С помощью приставной лестницы он перелезет через монастырскую стену, выходящую на совершенно пустынную улицу, потом, так как комната девушки выходит в сад, она по той же лестнице спустится из окна, оба опять вскарабкаются на монастырскую стену, а затем доберутся до первого же селения, где священник и обвенчает их.

Роже во всех подробностях обдумывал свой план, пока не рассвело. Наступил день, а положение ни в чем не изменилось: за ночь уровень воды в Луаре не поднялся даже на дюйм. Между тем возница, видя, что четыре его лошади не могут справиться со своей задачей, отправился за подмогой в соседнее село и привел оттуда еще восемь лошадей: вместе с четырьмя его собственными лошадьми они составили уже целую дюжину. Однако, несмотря на совместные усилия несчастных животных, несмотря на удары бича, которыми их без зазрения совести награждал возница, сей дилижанс не трогался с места: могло показаться, будто он пустил корни в дно Луары. Два или три часа прошли в тщетных усилиях сняться с мели.

Роже кусал себе локти от досады, он никак не мог уразуметь, почему так спокойны и равнодушны остальные пассажиры: все важно и степенно рассуждали о случившемся, но отнюдь не приходили в отчаяние и даже предлагали множество мер, правда самых неосуществимых, чтобы выйти из затруднения; впрочем, судя по всему, они решили покорно оставаться тут до тех пор, пока какое-нибудь чудо не вызволит их. Видимо, этим людям уже не раз доводилось плыть вниз по течению Луары, и потому подобные происшествия были им хорошо знакомы.

Шевалье отправился на поиски владельца судна и объявил ему, что, если через полчаса его ковчег не тронется в путь, он, Роже, бросится за борт и будет вплавь добираться до берега. Владелец плавучего дилижанса преспокойно завтракал, с аппетитом уплетая котлеты и запивая их орлеанским вином; он невозмутимо выслушал речь юноши, ни разу не перебив его, и только спросил, уплатил ли тот за проезд; Роже молча показал квитанцию, и тогда владелец судна сказал своему пассажиру, что он волен поступать как ему заблагорассудится, после чего снова принялся приканчивать котлеты и допивать вино.

Роже ощутил неистовое желание задушить наглеца, однако он тут же сообразил, что убийство еще больше осложнит его положение, взял себя в руки и снова поднялся на палубу.

Юноша надеялся, что застанет пассажиров в нетерпении, он рассчитывал воспользоваться этим и подстрекнуть их к бунту; он подходил то к одной, то к другой группе людей, но, к своему величайшему изумлению, обнаружил, что никто из них по-настоящему не озабочен задержкой и каждый преспокойно говорит о своих делах: любители политики обсуждали конференцию в Гертрёйденберге, офицеры рассказывали о битве при Мальплаке, а купцы толковали о десятинном налоге. Роже понял, что ждать от них помощи нечего, и принялся размышлять о том, как лучше привести в исполнение свою угрозу, то есть как добраться вплавь до берега; вдруг он увидел, что оттуда отвалили пять или шесть лодок и отправились к судну. Это были местные жители, они везли севшим на мель путешественникам свежий провиант, пироги и фрукты, как делают дикари южных морей, подплывая к кораблям, заблудившимся на просторах Тихого океана.

Роже скупил у одного из лодочников всю провизию с условием, что тот немедленно доставит его на берег.

Внезапный отъезд юного аббата заставил пассажиров ненадолго отвлечься от разговоров, которые они вели между собой. Несколько человек повернули головы, чтобы поглядеть, как он будет садиться в лодку, и с минуту провожали его глазами, пока он удалялся от судна; но вскоре каждый вернулся к прерванной беседе, и никто, видимо, больше не интересовался беглецом.

Роже высадился на берег возле Люина. Ему не терпелось сразу отправиться в город, расположенный приблизительно в четверти льё от реки, и попытаться достать там лошадь. Но затем он подумал, что это только задержит его; к тому же, нанимая лошадь, он был бы вынужден нанять и человека и тем самым посвятить постороннего в свою тайну. А посему он решил продолжать путь пешком и тотчас же пошел по дороге в Ланже, куда добрался к семи часам вечера.

Хотя шевалье очень хотелось идти дальше, ему пришлось остановиться здесь на ночлег. Все равно необходима была передышка хотя бы на час, чтобы поужинать и немного отдохнуть. Однако, если бы он отправился дальше пешком, да еще в восемь часов вечера, это могло навлечь на него ненужные подозрения; к тому же наш герой оказался в том месте своего пути, где ему предстояло перебраться на противоположный берег Луары и дальше двигаться полями; попасть из Ланже в Шинон можно было только по проселочным дорогам, а потому было десять шансов против одного, что в темноте он заблудится. И Роже волей-неволей согласился провести ночь на постоялом дворе; чтобы не терять времени даром, он начал подробно расспрашивать хозяина о дороге, по которой предстояло идти на следующий день.

Как только рассвело, шевалье тронулся в путь. Он шел очень быстро и надеялся попасть в Шинон к двум часам пополудни; в самом деле, в девять утра он уже завтракал в Армантьере, в полдень сделал привал в Сен-Бенуа, а около двух часов дня различил наконец башни и колокольни города, куда так стремился. Однако вид этого города не только не прибавил мужества юноше, но, казалось, испугал его; он ненадолго остановился, ноги у него подкашивались, и рука, которую он прижал к груди словно для того, чтобы унять сильное биение сердца, дрожала; но вот мужество возвратилось к Роже, и, устыдившись собственной слабости, он опять пустился в дорогу, еще больше ускорив шаг; через четверть часа он уже входил в Шинон.

Как это бывает со всеми решительными людьми, близкая опасность удвоила силы шевалье; он без колебания направился прямо к монастырю, позвонил у входа и с величайшим спокойствием выдержал испытующий взгляд привратницы.

— Сестра моя, — сказал он, — насколько мне известно, в вашей обители воспитывается мадемуазель Эрмини де Нарсе.

— Да, брат мой, — ответила привратница. — А что вам от нее угодно?

— Господин Анри де Нарсе поручил мне передать ей сие послание. Не будете ли вы так любезны вручить письмо по назначению, разумеется, после того как, в согласии с монастырским уставом, покажете его вашей достойной настоятельнице.