Война роз. Право крови - Конн Иггульден Страница 21

Между каменными стенами было совсем темно, а потому свет впереди буквально резал глаза. Эдуард зашагал со всей возможной быстротой, пока звуки свары и тявканье не приблизились по громкости к баталии. Постепенно тропа стала расширяться, и он перешел на бег, замерев как вкопанный на входе в округлую ложбину с полсотни ярдов в поперечнике. Здесь рискнул глянуть вверх: пятачка, через который можно было бы отсюда выбраться, не замечалось. Впереди в каком-нибудь десятке шагов кишела волчья стая, с воем и тявканьем наседая на загнанную ими в горловину охотничью собаку. Та в ответ лаяла, но ее лай терялся во всей этой какофонии. Волки прижимали пса к дальней стене, не оставляя ему возможности улизнуть.

То, что у них за спиной чужак, хищники уже чуяли: это было видно по тому, как они искоса на него поглядывают. В стае были такие, кто пригибал головы в страхе перед запахом человеческого пота. Но вот к пришельцу повернулись три молодых самца, щерясь и прижав уши, и Эдуард ощутил на своем лице свежую испарину. Он ожидал увидеть небольшую стаю из полудюжины, от силы дюжины особей. Однако здесь их было десятка три – все, как один, поджарые, легконогие, клыкастые убийцы. Минуты не прошло, как они уже прониклись к нему интересом.

Черно-белый пес, которого они загнали в эту ложбину, был чем-то вроде охотничьего мастиффа, которому сейчас хватало сметки оставаться вблизи стены. В сущности, он находился в западне, и если б не появление человека, стая его наверняка уже растерзала бы. Хотя это, возможно, еще впереди…

Эдуард вскинул глаза: где-то наверху, на краю каменного карниза, что-то мелькнуло. Глубина ложбины составляла ярдов шесть или семь, где-то в пределах двадцати футов. Своей правильной округлостью она походила больше на рукотворную чашу, чем на некогда проточенное русло древней реки. Здесь, в окру́ге, до сих пор попадались кольца и камни времен римлян, и Эдуарду доводилось видеть их своими глазами. Вот и от чаши было примерно такое же ощущение.

Мелькнула мысль, что это какой-нибудь пастух, а еще опаска, что это может оказаться солдат (в таком случае жди засады). Но увидеть там, среди орляка и плюща, молодую женщину Йорк явно не ожидал. От удивления он приоткрыл рот: в самом деле женщина, стоит под раскидистой рябиной и цепко смотрит вниз, в ложбину. Она занесла над головой руку, в которой был камень размером с яблоко. Вероятно, почувствовав на себе сторонний взгляд, незнакомка посмотрела в ту сторону и тоже вскинулась от изумления при виде бородатого воина, стоящего там в стальном нагруднике и волчьих шкурах.

– Уноси ноги! – выкрикнула она, метнув камень в гущу волчьей стаи. Какой-то мелкой сучонке досталось по загривку, и та, взвизгнув, извернулась и цапнула себя за хребет.

С упавшим сердцем Эдуард увидел, что женщина поднимает руку снова. Судя по всему, ей хотелось спасти свою собаку, но в итоге это могло обернуться… В теле мужчины волной взбухал гнев. Черт возьми, сын Йорка: ведь ты в доспехах, при плаще и с мечом, даренным твоим отцом специально под твой рост! Длинный клинок со звонким шелестом вышел из ножен, а камни тем временем продолжали с глухим стуком падать на волков. Хищники под ударами подскакивали и метались, на время позабыв о добыче. В эту секунду их тянуло единственно укрыться и спастись.

Но на их пути стоял двуногий. Перемену в настрое волков Эдуард уловил в ту секунду, как на него, обернувшись, уставились матерые. И вот уже к нему устремился первый – большой, с густой шерстью и широкогрудый, по всей видимости, вожак. Йорк нервно сглотнул. Но ему было восемнадцать, а чувства его – распалены. Меч был выкован специально под него – с сужающимся стальным стержнем вдоль трехфутового лезвия. Ворочать таким большинству было несподручно из-за тяжести, а вот Эдуарду Йоркскому такое оружие было как раз по руке. Он вскинул меч легко, как перышко.

– Ну давай, иди сюда! – рыкнул он зверю. – Посмотрим, кто кого!

До этого Эдуард охотился на волков множество раз, но ему еще не случалось стоять против целой стаи, к тому же ясно сознающей свою цель. Без всякого колебания звери прянули на него с пастями, пенящимися от ярости. Несмотря на рост и габариты, Йорка буквально прибило к скальной стене и чуть не сверзило на колени одним лишь весом этих тварей. Здесь его уберег доспех – выстаивая против мечей, о чем свидетельствовали многочисленные зазубрины, он уж точно справлялся с нажимом когтей и клыков. Волки в мгновение ока, остервенело мотая головами, изодрали на нем плащ. Эдуард упирался, но их натиск оттаскивал его в сторону, норовя свалить с ног. Однако он тоже наносил удары, взмахивая мечом, как косой. Наносили зверям урон и шипастые боевые перчатки.

Все кончилось меньше чем через минуту, едва лишь матерым самцам удалось освободить стае проход к свободе. Упершись руками в колени, Эдуард натужно переводил дух. Рядом на земле лежали четверо волков, двое убитых и двое еще живых. Остальной стаи и след простыл. Исчезла и женщина, что направила их этим путем.

Медленно, морщась от полученных ссадин и царапин, Йорк опустился на корточки возле одного из раненых животных – волчицы с перерубленным хребтом, тщетно пытающейся подняться. Она тоже тяжело переводила дух, скаля зубы и следя за каждым движением двуногого, который шлепнул ее перчаткой по носу. Волчица испуганно тявкнула и стала отползать, протяжно скуля.

Эдуард распрямился как раз в тот момент, когда к нему пришлепал мастиф, утробно рыча на каждое движение волков. Угрозы они больше не представляли, и черно-белый пес не выказывал страха. Весь в пыли и царапинах, он подошел прямиком к Йорку, припадая на одну лапу, из которой сочилась кровь. Когда Эдуард посмотрел вниз, пес ткнул его головой и стал тереться носом о складки изорванного плаща. Псина был просто-таки здоровенный.

– Да ты, я вижу, парнище будь здоров, – сказал ему Эдуард, – прямо как я. А там, вверху, твоя хозяйка была? Та, что всю стаю натравила на меня? Что молчишь, а? Хозяйка твоя, стало быть?

К удивлению Йорка, когда он взялся трепать мастифа за загривок, большеголовый пес словно разулыбался, откровенно довольный, что его кто-то дружески треплет по спине.

Эдуард поднял глаза: откуда-то сверху сыпались мелкие камешки и листья. Вон она, та самая незнакомка – слезает вниз по камням и поросли, ухватывается за корни и камни, а подол ей мешает и задирается до бедер. Набивший шишек, разгоряченный и порядком раздраженный Йорк опустился на одно колено и продолжил чесать мастиффа, на что тот, внезапно перевернувшись, выставил почти безволосое брюхо, глупо скалясь и перекатывая в пасти длинный язык.

В полузамкнутом пространстве ложбины дыхание женщины было слышнее, чем наверху. За чесанием и похлопыванием собаки Эдуард выжидал, когда восстановится его собственное дыхание. Покалеченные волки тем временем перешли на вой, вызывая желание взять нож и прервать их страдание, но Йорк, подумав, решил этого не делать. Жалость жалостью, но в момент нападения этих тварей он не на шутку сдрейфил, хотя сам в этом никому бы не сознался. Пластины и кольчуга – это, конечно, хорошо, но матерые самцы оказались неожиданно тяжелы и ослепительно быстры. Повались он на спину, ему бы в один миг вырвали глотку. Перед глазами все еще стояли щелкающие желтыми зубьями пасти, да так близко, что кажется, вот-вот – и тело обожжет смертельная боль.