Тайпан - Джеймс Клавелл Страница 21

– Нам-то ты можешь сказать. Ну, кто это?

– Первое правило при адюльтере и при работе с обнаженной натурой – никогда не разглашай имени женщины. – Квэнс с сожалением прикончил содержимое кружки. – Но среди вас не найдется ни одного, кто не заплатил бы тысячи гиней, чтобы стать обладателем этого портрета. – Он поднялся на ноги, благодушно рыгнул, обмахнул платком сюртук, закрыл коробку с красками и поднял мольберт, бесконечно довольный собой. – Что ж, на эту неделю с работой покончено. Я зайду к вашему компрадору за тридцатью гинеями.

– Двадцать гиней, – отрезал Струан.

– Оригинал Квэнса с самым знаменательным днем в истории Востока, – презрительно покачал головой художник, – за сумму, которой едва хватит на бочонок «Наполеона». – Он вернулся на свой баркас и сплясал джигу среди хора приветственных голосов, встретивших его.

– Господь Вседержитель, но кто же? – произнес Купер после минутной паузы.

– Должно быть, Шевон, – сказал Струан с коротким смешком. – Как раз такая затея, которая пришлась бы по душе этой юной леди.

– Никогда. Признаю, она взбалмошное создание, но не настолько же. – Купер бросил тревожный взгляд в сторону плавучего склада компании «Купер и Тиллман», где жила Шевон Тиллман.

Она была племянницей его компаньона и приехала в Азию год назад из Вашингтона. За это время она стала первой красавицей в этой части света. В свои девятнадцать лет она была обворожительна, смела и представляла собой блестящую партию, но ни одному мужчине пока не удалось залучить ее – ни в постель, ни под венец. Ей сделали предложение все холостые мужчины Азии, включая Купера. Ему, как и всем остальным, она отказала и в то же время не отказала: держала на привязи, как вообще всех своих поклонников. Однако Купер не расстраивался: он знал, что рано или поздно Шевон будет его женой. В Азию под опеку Уилфа Тиллмана ее отправил отец, сенатор штата Алабама. Он надеялся, что его дочь понравится Куперу, а Купер – ей и их союз еще более упрочит семейный бизнес. Купер влюбился в нее без памяти, едва лишь увидел.

– Вот и прекрасно, тогда мы немедленно объявим о помолвке, – в восторге предложил Тиллман, узнав об этом.

– Нет, Уилф. Давай не будем спешить. Пусть она попривыкнет к Азии, да и ко мне тоже.

Поворачиваясь к Струану, Купер улыбнулся про себя. Такая дикая кошечка стоит того, чтобы ее подождать.

– Наверное, это одна из «юных леди» миссис Фортерингилл.

– Что ж, ее крольчата на все способны.

– Ну конечно. Вот только они не стали бы платить Аристотелю за это.

– Деньги могла бы дать сама Старая Кобыла. Дело от этого только выиграет.

– «Дело» и без того процветает. У нее сейчас лучшая клиентура во всей Азии. Ты можешь представить себе эту каргу дающей деньги Аристотелю? – Купер нетерпеливо подергал себя за бакенбарды. – Максимум, на что она может пойти, – это расплатиться с ним натурой. А может быть, он просто шутит с нами?

– Квэнс шутит над кем угодно и над чем угодно. Но над своим искусством – никогда.

– Кто-нибудь из португалок?

– Исключено. Если она замужем, муж разнесет ей голову из пистолета. Если она вдова… хм, что ж, тогда всей Католической церкви лежать в руинах. – Резкие черты лица Струана сложились в усмешку. – Я использую все возможности Благородного Дома, чтобы выяснить, о ком он говорил. Ставлю двадцать гиней, что узнаю это первым!

– Идет. Если выиграю, я забираю эту картину.

– Черт побери, теперь, когда Брока на ней нет, она мне самому начала нравиться.

– Тогда сделаем так: победитель получает картину и мы попросим Аристотеля вписать в нее проигравшего.

– Идет. – Они скрепили сделку рукопожатием.

Внезапно раздался пушечный выстрел, и они посмотрели в сторону моря. В восточной части пролива появился корабль. Он словно летел над водой. Его прямые паруса – фок, грот, марсели, брамсели, бом-брамсели – надувались кверху, выпирая прямоугольными куполами из-под врезавшихся в них бык-горденей и рифов; натянутые как струна снасти пели на разгоняющемся ветру. Клипер с косыми мачтами шел крутым бакштагом, так что брызги летели через планширь с подветренной стороны и волна из-под кормы взлетала вверх, а над пеной, отмечавшей его путь, – белоснежной на бирюзовом фоне океана – морские чайки выкликали свое приветствие.

Опять громыхнула пушка, и с подветренного борта отделилось облачко дыма. Юнион Джек развевался на корме, «Лев и Дракон» – на бизани. Те из присутствующих на берегу, кто выиграл свои ставки, восторженно встречали корабль, потому что огромные суммы ставились на то, чей клипер первым дойдет домой и чей первым вернется.

– Мистер Маккей! – крикнул Струан, но боцман и сам уже спешил к нему с биноклем.

– На три дня раньше срока – рекордное время, сэр-р, – объявил боцман Маккей, улыбаясь беззубым ртом. – Ох, сэр, вы только гляньте, как летит. Это обойдется Броку в бочонок серебра! – Он заторопился назад.

Клипер Струана «Грозовое облако» вырвался из пролива и теперь, когда ему не нужно было лавировать, пошел прямо по ветру, быстро набирая скорость.

Струан приложил бинокль к глазам и поймал в фокус условные флажки, которые искал. Послание гласило: «Кризис не разрешен. Новый договор с Оттоманской империей против Франции. Разговоры о войне». Затем Струан осмотрел корабль: краска свежая, снасти не провисли, пушки на месте. И в углу фор-бом-брамселя он увидел небольшую черную метку – это был условный сигнал, который использовался только в крайних случаях и означал: «Важные депеши на борту».

Он опустил бинокль и предложил его Куперу:

– Не хотите взглянуть?

– Благодарю.

– Это называется бинокуляры, или бинокль – «два глаза». Резкость наводится вот этим винтом в центре, – пояснил Струан. – Сделан для меня по специальному заказу.

Купер посмотрел в бинокль и увидел кодовые флажки. Он знал, что сейчас весь флот пытается разгадать, что они означают. Каждая компания тратила немало времени и денег, чтобы заполучить ключ к шифру Благородного Дома. Бинокль оказался мощнее обычной подзорной трубы.

– Где я могу раздобыть партию этих штук?

– Сто гиней за бинокль. Год на поставку.

Хочешь – соглашайся, не хочешь – твое дело, с горечью подумал Купер, хорошо знавший эту интонацию.

– Идет.

В этот момент были подняты новые флажки, и Купер вернул бинокль Струану.

Второе послание содержало только одно слово: «Зенит» – это был особый код внутри основного шифра.

– На вашем месте, – сказал Струан, – я бы избавился от хлопка, закупленного вами в этом году. И побыстрее.

– Почему?

Струан пожал плечами:

– Просто пытаюсь оказать небольшую услугу. Извините, мне пора.

Он зашагал навстречу Роббу, направлявшемуся к ним вместе с боцманом. Купер смотрел ему вслед. Что же кроется за этими чертовыми флажками, спрашивал он себя. И что он имел в виду, говоря о нашем хлопке? И почему, черт побери, до сих пор еще не прибыл пакетбот с почтой?!