Поверить Кассандре - Константин Жемер Страница 21

Павел Циммер, заснувший на рабочем месте, при пробуждении хвалы не возносил. Зато он кряхтел и огрызался на бьющие в глаза солнечные зайчики. Этих зайчиков производили линзы и зеркала, входящие в состав той конструкции, в обнимку с которой Павел провёл ночь. Отнюдь не как юный любовник, а как скаредный купец, что на переправе сторожит мешок с товарами.

Восстав ото сна, Павел первым делом накормил электрического зайца, а затем и сам съел большую красивую морковку. Исстрадавшийся за вчерашний день желудок вполне благосклонно отнёсся к корму, но это пустяк. Важно другое: Павел мог бы поклясться – заяц тоже обрадовался тому обстоятельству, что хозяин поменял свой рацион. Косой посмотрел пристально, а затем взял, да подмигнул.

Следует сказать, разговаривая прошлым вечером с Люпусом в заячьей личине, инженер немного слукавил – заказ на тот момент был почти завершён. А испрошенные два дня понадобились, во-первых, на случай форс-мажора, а во-вторых… Кроме сугубо физического, матерьяльного, так сказать, аспекта, ситуация вокруг означенного заказа содержала ещё и аспект моральный, который никак не желал уступать прагматичной точке зрения. С одной стороны, не о чем говорить, если даже съеденная только что морковка куплена на деньги зайце-волков. Но с другой стороны, по совести Павел вообще не стал бы браться за эту работу, не стой филиал на грани краха.

Таким образом, Циммер честно отрабатывал полученный куш, но при этом не переставал изводить себя:

«Неужели всё так плохо, как говорил Иван Христофорович? Тогда заказ мной взят правильно, а совесть пускай молчит, ведь полученных денег и самому хватит, и Николаю Милутиновичу в Америку послать останется. Но что, если трудности – лишь временные, и со дня на день придёт финансирование? Тогда получится, будто я не выдержал битвы и спустил флаг перед самой победой. Со стороны никто не заметит, а внутри гадко. Эх, Николай Милутинович, отчего же вы не отвечаете на письма, когда мне так нужны поддержка и совет… Погодите-ка, но ведь тогда, много лет назад – при самой первой нашей встрече вы показали, как нужно поступать в подобных ситуациях…»

В возбуждении молодой человек заходил из угла в угол. Память его тем временем, пыталась восстановить давно забытые образы и события…

… В году одна тысяча девятьсот шестом Павла, тогда ещё студента, по велению отца отослали из дому в Европу. Крепко они с родителем повздорили, вот и выпало сыну отбыть с глаз долой на чужбину. Оттого, что пришлось расстаться с друзьями обоих полов, юноша воспринял вынужденные каникулы, примерно как декабристы воспринимали свое «увлекательное путешествие в Сибирь.

Город Прага, в котором решил остановиться вздорный студент, конечно, не Сибирь, но всё одно – тоска! Жизнь не изобилует контрастами и не дарит страсти: весь световой день Павел обшаривал город на предмет «интересностей», а вечера имел обыкновение убивать в различных пивных, где наблюдал за людьми и нравами.

– «Пуркмистер ^[51]», двукратно! – таков его обычный заказ.

Всякие посетители заходили в пивную, в большинстве своём – местные забулдыги, да средних лет отцы семейств, ненадолго сбежавшие от сварливых жён в надежде пропустить на воле кружку-другую. Иногда такой «муженёк» перебирал сверх меры и укладывался лицом на столешницу. Тогда забавно случалось видеть, как через некоторое время в зале появлялась дама в атласном платье с еловым отливом и принималась злой осой кружить вокруг горемыки. А тот, не осознавая действительности, просыпался невзначай и, воздев палец к потолку, голосом свободного человека объявлял:

– Вина червонного донести!

Сам Павел, несмотря на полную свободу действий, спиртное не жаловал. Для жизненного удовольствия он нуждался совсем в другом. Нужны ему были впечатления, но их, увы, так мало случалось вокруг…

И вот в один из вечеров в пивную вошел лощенный щеголь с тростью в руке. Даже в полутемном помещении оголовок трости ярко блестел, будто лучась собственным светом. Возраст вошедшего угадывался легко: каждый год из его пятидесяти оставил на лице свой след – сразу ощущалось, что годы эти человек именно прожил, а не проел, не прогулял и не прочие про…

Франт занял угловой столик, тут же к нему подошел кельнер и негромко сказал по-английски:

– Мое почтение, мистер, рад видеть вас снова. Чего прикажете?

Посетитель, не глядя, слегка двинул указательным пальцем и что-то выговорил в угодливо подставленное ухо.

Циммер не мог поверить глазам. Щёголя он узнал сразу, но не благодаря личным встречам, а из-за статей в журналах и газетах. «Пришелецъ изъ небеснаго пространства» – так чаще всего звала его русская пресса. Никола Тесла! Фокусник и престидижитатор, самый загадочный из живущих на земле людей, а также единственный и постоянный кумир студента Павла Циммера. Похоже, в этот вечер судьба решила возместить указанному студенту испытанный в прошлом недостаток впечатлений. У Павла загорелись глаза. То, что теперь он обязательно сведёт знакомство с великим человеком, даже не обсуждалось, но вот какой изыскать для этого способ?… Подойти, предложить выпивку? Бр-р, как пошло! Словно нарочно, ничего достойного в голову, обычно весьма изобретательную, не приходило и Павел сидел, зачарованно пялясь на то, как ест и пьёт мистер Тесла. Когда же тот окончил трапезу и покинул заведение, молодой человек просто взял и двинулся следом. Гениальный серб шёл по улице, не оглядываясь, лишь, знай себе, помахивал тросточкой. А студент плёлся сзади, словно филёр, и проклинал себя за отсутствие идей. Так они достигли гостиницы, в которой жил изобретатель, а дальше Павел вдруг понял, что если кумир сейчас войдёт в холл и исчезнет, то это навсегда.

«Филёр ^[52] – так филёр!» – досадливо подумал юноша, устремляясь в ярко освещённый холл.

Поигрывая ключом от номера, на брелоке которого значилась цифра «67», Тесла как раз разговаривал с метрдотелем, причём последний оправдывался за какие-то доставленные именитому постояльцу неудобства:

– Простите великодушно, но мы и представить не могли… С виду они показались вполне приличными людьми, никто и подумать не мог, что станут вам докучать...

– Впредь прошу избавить меня от подобных эксцессов. Не гостиница, а проходной двор, – процедил Никола Тесла, высокомерно вздёрнув подбородок.

Когда он удалился, метрдотель ещё долго кланялся вслед, подобострастно изогнув спину. За этой-то спиной незаметно и проскользнул ловкий студент, а через минуту он уже возносился в лифте на шестой этаж. В правый коридор юноша лишь коротко заглянул – нет ли кого? – и пошел налево, ступая по возможности бесшумно и прислушиваясь к звукам вокруг. Ещё он зачем-то заглядывал за выстроившиеся вдоль стен кадки с экзотическими растениями.

У двери с табличкой «67», будто негодный солдат, уснувший на часах в обнимку с винтовкой, прикорнуло квадратное ведро с прислонённой к нему шваброй. Циммер мысленно благословил эксцентричность нелюдимого ученого, благодаря которой его жилище убирают вечером, а не утром.