Возвращение троянцев - Ирина Измайлова Страница 20

До берега было близко — не больше шестидесяти локтей, но это расстояние преодолели не все. Кое-кто сообразил, что нужно прыгать в воду с кормы, где огня было меньше, и где волны с залива довольно быстро затушили «пожар воды». Зато там оказалось куда глубже, и тяжесть доспехов потащила воинов на дно.

Но несмотря ни на что слуги демона не поддались ужасу и смятению. Как и думал Гектор, они продолжали наступление.

Антифот, очевидно, видел если не всё, то почти всё, происшедшее с его засадной армией, и от этого впал в дикую ярость. Он никак не думал, что противник не только разгадает все его хитрости, но и устроит ему, одну за другой, две сокрушительные ловушки. Однако бешенство не помешало царю лестригонов действовать обдуманно. Он понимал, что после случившегося едва ли сможет совершить поход вглубь Египта, но понимал и другое: если сейчас он отступит и даст прижать себя к морю, ему и тому, что осталось от его войска, конец — корабли получили пробоины и тонули, одновременно пожираемые огнём. Полностью уцелели лишь два судна, а значит, в ближайшие часы и даже дни им отсюда не уплыть. Они сумеют закрепиться на берегу, однако Рамзес может подтянуть сюда несколько тысяч воинов. И тогда, вместе с невиданным великаном, убившим его непобедимого племянника, вместе с могучим троянским царём, египтяне добьют их, хотя и положат ради этого множество жизней. Значит, нужно было напасть, заставить египтян сражаться сейчас, уничтожить их, убить фараона. А после подумать, как убраться отсюда, чтобы затем вернуться.

Египтян защищал огненный ров, в котором оставались лишь узкие «ворота» — промежуток между красными кувшинами. Кроме того, проходимой, безусловно, была скалистая береговая полоса.

Подчиняясь приказу своего царя, лестригоны разделились и первая линия воинов, развернувшись, кинулась к берегу. Туда же, видимо, понимая, что там возможно пройти, устремились и воины с кораблей, которым удалось выбраться на берег.

— Нужно бросить туда шерданов! — крикнул Рамзес Гектору и уже взмахнул рукой, чтобы отдать приказание, однако Гектор остановил его:

— Неужели ты не видишь, что это — отвлекающий приём? Там — узкое пространство, большое число людей не пройдёт. Им только и надо, чтобы мы устроили свалку на этом клочке... Посылай лучников, пусть встретят их стрелами и на какое-то время задержат. Стоим здесь!

— Но они зайдут нам в спину! — воскликнул фараон.

— Не зайдут. Для этого их теперь мало. Стоим!

В это время основная масса лестригонов, вновь перестроившись и образовав острый треугольный клин, ринулась вперёд, прямо на мечущееся во рву пламя, в котором ещё корчились, погибая, их товарищи. Ров был шириною в десяток локтей — его невозможно было перескочить, однако некоторые из нападавших сделали это! Они прыгали, используя особый приём: разбежавшись перед прыжком, выбрасывали вперёд копьё и, резко воткнув его в землю на краю рва, отталкиваясь, перебрасывали себя через пламя. При тяжести их доспехов такие прыжки казались невероятными, однако огромная сила людей бездны позволяла им это сделать. Некоторые срывались и падали в огонь, но остальные не обращали на это внимания. Те, у кого не было копий, одолеваю ров, вскакивая на плечи и спины воинов, гибнущих в огне. Этим они добивали их, глубже вталкивая в горящую жижу. Одолев ров, лестригоны с новой яростью бросались вперёд, издавая при этом пронзительные вопли.

Эта выскакивающая из огня, ревущая, страшная масса могла бы напутать кого угодно. Но только не шерданов. Гектор за эти несколько дней хорошо узнал их командующего. Это был сорокалетний этруск по имени Антасса, в недалёком прошлом грозный морской разбойник. Рамзес рассказал троянцам, что тридцать пять лет назад лестригоны захватили и сожгли дотла небольшое этрусское поселение, из которого Антасса был родом, а его родителей убили на глазах ребёнка. Мальчика подобрали на берегу морские разбойники, он вырос на разбойничьем корабле и, став взрослым, дал клятву когда-нибудь поквитаться с убийцами. Сделавшись предводителем, Антасса упорно разыскивал во всех морях очередное пристанище лестригонов, попутно совершая набеги на прибрежные города и захватывая чужие корабли, покуда сам не оказался в плену у египтян. Он принял предложение стать воином-шерданом, однако мечту об отмщении не позабыл, и теперь испытывал жестокую радость от сознания, что наконец-то бьётся с лестригонами.

— Ну, вперёд! — воскликнул Гектор.

Голос царя Трои прозвучал почти весело. Пережив потрясение при виде заживо сгорающих по его воле врагов, он больше всего хотел теперь вступить в битву.

Шерданы ждали нападающих, выставив вперёд щиты, пряча за ними железные зигзаги мечей. Египетские лучники в это время обливали стрелами врагов, прорывающихся к месту схватки по береговой полосе, и постепенно отступали под их натиском.

Лестригоны, одолев ров, лишились копий (при прыжке копьё оставалось на той стороне рва), а потому напали на шерданов с мечами и булавами. Удар был грозным и страшным. Шерданы встретили натиск, и вот уже всё слилось в кровавом месиве. Мелькали в воздухе шипастые головы булав, сверкали и лязгали мечи. Предсмертные крики, стоны, хриплая брань на разных языках, — всё соединилось в сплошной гул.

Большинство шерданов, тщательно подготовленных к бою как Гектором, так и Антассой, запомнившим с раннего детства боевые приёмы лестригонов, старались не бить врагов в места, хорошо защищённые доспехами. Шерданы поднимали над головой щиты (которые в случае прямого удара их почти не защищали) и, пригнувшись, используя свой более низкий рост, наносили удары по ногам, рассекая сухожилия, либо наискосок вонзали свои серпы под кожаные юбки врагов, стараясь попасть в пах или в живот. Такие удары, будучи нанесены достаточно точно и сильно, нередко несли смерть.

Однако лестригоны дрались, несомненно, лучше, и то, что египтян стаю теперь на тысячу с лишним больше, не спасло бы их.

Но с ними по-прежнему были троянские герои.

Колесница Ахилла врезалась в гущу битвы, как это бывало всегда — внезапно и вовремя, как раз тогда, когда царь Антифот, одолев ров, вступил в бой и первыми же ударами сокрушил десяток воинов, прикрывавших колесницу фараона. Рамзес был в гуще боя, хотя перед тем Гектор просил его не рисковать и не вмешиваться в схватку самому. Но Великий Дом не мог смотреть со стороны, как дерутся и гибнут его воины. К тому же он был отважным и искусным бойцом и понимал, что его участие в битве воодушевит египтян. Фараон сражался в надёжных доспехах, а его колесницей, запряжённой чистокровными сирийскими жеребцами, правил опытный возница. Надёжна была и его охрана, если не считать отсутствия Сети, отправленного с поручением в Троаду. Рамзес ловко владел мечом и в первые мгновения сумел сразить троих врагов. Он метил в шею, между доспехом и нашлемником — такой удар, если его нанести точно, всегда оказывался смертельным. От нападений с разных сторон и от вражеских копий фараона прикрывали щиты воинов-египтян, бежавших рядом с колесницей. Вначале их было пятнадцать, но пятеро вскоре погибли. Внезапно перед колесницей, потрясая окровавленной булавой, возник Антифот и, одного за другим, уложил остальных охранников.