Братство святого Грааля. Падение Аккона - Райнер М. Шредер Страница 20

Великий магистр поскакал вперёд вместе с тамплиером, державшим знамя. За ним в строго определённом порядке следовали группы всадников — рыцарей, сержантов и туркополей. Воины длинной колонной, в неимоверной тесноте проходили ворота и узкий мост, но при этом не мешали друг другу и не создавали заторов. Чего нельзя было избежать совершенно, так это звона оружия и щитов, бившихся о конские доспехи.

Герольт и Морис ехали во втором отряде, а Тарик — в третьем. Едва мост остался позади, как тамплиеры тут же явили всю полноту свойственной им дисциплины и строевого мастерства. Не требовалось даже произносить команды, чтобы всадники увеличивали скорость, не обгоняя при этом друг друга, и тут же занимая свои места.

Вот узкая колонна начала распадаться. Великий магистр и знаменосец со своим вооружённым помощником отстали от неё на небольшую дистанцию. И будто рука невидимого шахматиста собрала из ехавших следом отрядов мощный бронированный клин. Фланги составили рыцари-тамплиеры на боевых конях, внутреннее ядро образовали лучники и турпоколи с их зарядами греческого огня. Сложив щиты подобно рыбьей чешуе, убрав копья внутрь, отряд двигался вперёд. Со стороны могло показаться, что луна освещает треугольную металлическую стену, мчащуюся вперёд на конских копытах, чтобы подобно гигантскому стальному плугу со страшной силой врезаться в палаточный лагерь безмятежных сарацин из Хамата и вспахать его.

Отряд тамплиеров из семисот человек преодолел более половины пути до лагеря, когда ночь огласили первые тревожные крики мусульман.

— Beauseant alia riscossa! — выкрикнул великий магистр боевой клич тамплиеров. Нужды соблюдать тишину уже не было.

Семьсот воинов что есть мочи прокричали слова, повергавшие в ужас и не таких отважных противников, как сарацины из Хамата:

— Beauseant alia riscossa!

За спинами рыцарей загорелись сотни огненных стрел. Первые из них уже взлетали в небо и осыпались на катапульты, камнемёты, оставленные у лагеря, на ближайшие палатки сарацин.

Лучники ещё клали следующие стрелы на тетивы своих луков, а отряд уже врывался в лагерь. Первая волна беспорядочно сопротивлявшихся сарацин упала под копьями рыцарей или была растоптана копытами их коней.

Морис и Герольт отбросили свои копья и схватились за мечи. Начиналась рукопашная схватка, а туркополи с помощью огненных стрел и греческого огня продолжали поджигать метательные машины.

Поскольку ряды палаток не позволяли продолжить наступление в прежнем боевом порядке, отряд тамплиеров, как и было условлено ранее, распался на отдельные группы. Каждый из тамплиеров понимал: этот палаточный лагерь станет для них ловушкой, если им сразу не удастся ввергнуть его в настоящий кровавый хаос и лишить охваченных паникой сарацин возможности оказать организованное сопротивление.

Однако надежда тамплиеров на такое развитие событий не сбылась. В первые минуты атаки воинам из Хамата пришлось понести тяжёлые потери. Но их военачальники неожиданно быстро сумели собрать в дальних частях лагеря отряды, которые мужественно бросились в бой.

В разгаре битвы узкие проходы между рядами палаток с растянутыми вдоль и поперёк шнурами оказались для тамплиеров смертельной западней. Лошадиные ноги запутывались в натянутых шнурах и канатах, кони спотыкались и выбрасывали своих седоков из седел. Удача повернулась лицом к сарацинам. Атака захлебнулась, и положение тамплиеров все осложнялось. Враги теперь нападали на них со всех сторон, их численное превосходство было подавляющим.

Герольт вместе со своим отрядом отражал натиск сарацин на левом, западном фланге поля боя. Он видел, как вражеское копье пронзило Теодориха фон Эберсберга, как принял смерть Лудольф Молчаливый — удар кривой сабли отсек голову монаха от его туловища. Великий магистр понял, что потери его воинов уже не могут быть оправданными, и дал сигнал к отступлению.

— Назад, Герольт! — крикнул Морис, едва ли перекрывая шум битвы и звук зовущей к отступлению трубы. — Назад!.. Отступаем!

Герольт вдруг обнаружил, что бежавшие по проходам сарацины отделили его от уже отступавших товарищей. Когда он повернул лошадь, чтобы примкнуть к своему заметно поредевшему отряду, он оказался между растянутыми канатами. И в этот момент летящее копье вонзилось в тело его лошади. Герольта выбросило из седла, как из катапульты. Он остался без разбитого щита, однако сумел удержать рукоятку меча: он знал, что без оружия пропадёт. Успел он увернуться и от летевшего в него копья — оно пролетело в половине аршина от его плеча, воткнулось в землю и замерло, дрожащим древком напоминая о силе своего метателя. Герольт вскочил на ноги и отразил удар сарацина, подбежавшего к нему с саблей в руках, и повалил противника на землю. Однако надежд на свою безопасность у него почти не было. Все братья по ордену отступали, а он оставался среди сарацинских палаток один, без лошади, с полудюжиной врагов. Бегство было невозможно. И хотя он был способен постоять за себя, его судьба была предрешена.

Он не знал, что Морис издалека видел, в какую переделку попал его друг. В потоке отступающих тамплиеров он увидел Тарика и шотландца Мак-Айвора Коннелли.

— Тарик, мы должны вытащить Герольта! — прорычал он. — Неверные взяли его в клещи!

Тарик не медлил ни секунды. Он тотчас вырвался из своего строя и, обернувшись к лагерю, крикнул:

— Я иду! Держись, Герольт! Мы тебя не оставим!

Мак-Айвор Коннелли тоже не размышлял.

— Будь я проклят, если брата по ордену на моих глазах порубят в капусту, пока во мне остаётся хоть искра жизни! — прокричал он и пришпорил свою лошадь.

Морис, Тарик и шотландец галопом мчались по палаточной улице. И если сарацин, встречавшийся на их пути, не падал от удара рыцарского меча, то одетый в броню конь сшибал его с ног, подобно молоту.

Мак-Айвор Коннелли первым добрался до воинов, пытавшихся сразить Герольта. Чтобы дать простор своему двуручному мечу, он выпрыгнул из седла, как ангел смерти пролетел над сарацинами, с яростным рёвом взмахнул своим чудовищным оружием и высек брешь в ряду врагов. Тем временем подоспели Морис и Тарик.

Герольт воспрял духом: похоже, эту ночь он ещё переживет. Однако и он, и его товарищи сознавали зыбкость своего положения. Если у них оставались шансы вернуться в Аккон живыми, нельзя было медлить ни мгновения.

— Скорее назад! — крикнул Тарик, когда последний из сарацин, сражённых мечом левантийца, упал возле его ног. — Если промедлим хотя бы секунду, нас окружат!

— Я возьму его к себе! — крикнул Мак-Айвор Коннелли и отбросил свой двуручный меч, ставший обузой. На случай неизбежного окружения при нем был ещё и короткий меч. С ловкостью, невероятной для человека его богатырского сложения, он прыгнул на своего пегого жеребца и протянул Герольту руку:

— Мой конь достаточно силен, чтобы вынести двоих. Садись же, братец!

Герольт торопливо сунул в ножны свой меч, протянул руку шотландцу и почувствовал, как волосатая лапа сжала его запястье. Мак-Айвор поднял его легко, как мешок с перьями.