Победа Великой армии - Валери Жискар д'Эстен Страница 2

Поскольку западный берег реки образует крутой откос, пехотинцы вместе со всем снаряжением и ружьями съезжали по нему на спинах, прицепив для лучшего скольжения связки пшеничной соломы, так как урожай тогда еще не был собран. Можно представить себе этот каскад из живых людей.

Предполагалось, что армии предстоит пройти по территории, на которой после отступления русских не останется продовольствия, поэтому каждому бойцу велели взять с собой съестных припасов на несколько переходов. После такого объявления появилось невероятное количество всевозможных повозок, затруднявших движение армии.

Армия произвела перегруппировку на противоположном берегу Немана и после сильной грозы, налетевшей, словно зловещее предзнаменование, двинулась вперед по русским равнинам. Волна воодушевления несла солдат, впервые ступивших на землю, которую шли покорять.

Однако приходилось признать очевидное: местность была разорена, население бежало, а русская армия отступала без боя, вызывая у Наполеона чувство разочарования от невозможности одержать быструю победу, на которую он надеялся.

Это было стратегическим решением. Два русских генерала, Барклай-де-Толли и Багратион, сделали выбор в пользу арьергардных боев, заманивая Наполеона вглубь страны и ослабляя его армию. На пути Великой армии уничтожалось все, включая жилища и урожай. Все, кто мог бежать, крестьяне и скот, покидали родные места. Французов надлежало выбить из колеи поисками невидимого и неуловимого врага, замедлить их наступление, лишив их крова и возможности пополнить запасы провизии за счет местных ресурсов. Великую армию вынудили наступать форсированным маршем, преодолевая широкие полосы покинутых и опустошенных земель и одновременно поддерживая боеготовность своих частей, чтобы быть в состоянии отразить неожиданное контрнаступление русских.

После долгого отступления армия генерала Барклая-де-Толли вблизи Смоленска предприняла первую попытку отрезать Великой армии путь на Москву. Разыгралось ожесточенное и кровопролитное сражение, в котором русские понесли втрое больше потерь, чем у французов и их союзников, затем русская армия возобновила движение вспять, чтобы Наполеон, пребывавший в очевидной нерешительности, не смог воспользоваться успехом и разгромить неприятеля.

Где-то на расстоянии 150 километров от Москвы русское командование, во главе которого незадолго до этого был поставлен генерал Кутузов, решило дать крупное сражение с целью перекрыть Великой армии подступы к древней столице России. Кутузов выбрал место для позиции близ реки Москвы, которая течет в направлении Москвы, и деревни Бородино ^[1].

Сражение, великолепно описанное Л. Н. Толстым в романе «Война и мир», было неслыханно жестоким. По некоторым оценкам, число убитых в этот день — самое большое за всю военную историю до битвы на Сомме в Первую мировую войну ^[2].

В целом победа осталась за Великой армией, и она могла идти в наступление на Москву, однако русские солдаты оказали столь героическое сопротивление, что Кутузов позволил себе отправить в Санкт-Петербург ложный рапорт об одержанной победе.

В течение следующей недели в среде русского командования велись ожесточенные споры о том, следует ли армии дать последнее сражение у ворот Москвы, в котором она с большой вероятностью могла быть повержена. В конечном счете Кутузов решил оставить Москву, дабы спасти остатки собственных войск, после чего установилось своеобразное перемирие: авангард Великой армии во главе с Мюратом шел по пятам отступавшей русской армии, не атакуя ее. Имели место даже сцены братания прикрывавших отступление казаков и шедших в авангарде французских гусар.

Вот при каких обстоятельствах Наполеон вступил в Москву, оставленную русской армией и, что самое главное, горожанами. Почти тотчас же, 14 сентября, организованные шайки подожгли город по приказу генерал-губернатора Ростопчина. Некоторые части Великой армии, не принимавшие участия в Московской битве ^[3], входили в город стройным порядком, вслед за собственным военным оркестром. Первыми там оказались польские гусары, вслед за ними вошли эскадроны 2-го французского кавалерийского корпуса.

С этого дня история реальная и история воображаемая, являющаяся предметом настоящего сочинения, расходятся в описании событий.

История реальная повествует о длительном пребывании Наполеона в Москве. Мало с кем общавшийся, терзаемый внутренними противоречиями, изучавший различные предложения, представляемые на его рассмотрение, и не делавший по ним определенных выводов, он покинул Москву 19 октября. В тот момент, когда он решился уйти, погода начала меняться. Лишь 9 ноября он добрался до Смоленска, занесенного снегом, который шел в течение трех дней. Температура воздуха опустилась до пятнадцати градусов мороза, задул северный ледяной ветер. А Великая армия прошла только половину своего обратного пути по территории России. Второй половине суждено было завершиться муками и агонией, при мысли о которых по сей день сжимается сердце.

История воображаемая исходит из предположения, что Наполеон довольно рано, в частности под давлением своего министра иностранных дел Коленкура, стал сознавать, какими опасностями чреват его неблагоразумный поход в Россию. Он колебался и подумывал о том, чтобы повернуть обратно на полпути, даже не беря Москву, но стояло еще лето, а он находился всего в нескольких сотнях километров от Москвы, то есть ближе, чем Париж от Страсбурга. Был соблазн завершить кампанию победой, которая прогремит на всю Европу, и как можно скорее вернуться назад, воспользовавшись плодами этой победы и одновременно сохранив армию. Тогда он вернулся бы с триумфом, искоренил крамолу, покончил с плетущимися втайне заговорами против него и взялся за дела, которые стали бы венцом его правления.

Вот какой сюжет предлагает нашему вниманию история воображаемая. Она оторвана от реальности всего на несколько десятков минут, которые должны быть в распоряжении у столь блистательного и расчетливого ума, каким обладал Наполеон Бонапарт, для принятия решения. Я не собираюсь, по крайней мере на страницах этой книги, участвовать в увлекательной дискуссии, сравнивая воздействие решений, принимаемых носителями власти, с влиянием культурных и социальных сил, формирующих наше общество. Это попытался сделать Л. Н. Толстой, однако 122 страницы ^[4], которые он посвятил данной теме в эпилоге к «Войне и миру», привлекают гораздо меньше внимания читателя (если к тому моменту он вообще не решает закрыть книгу), чем любовная линия Наташи Ростовой и князя Андрея Болконского.