Князь Кий: Основатель Киева - Василий Седугин Страница 2

«Справа от дороги он увидел глинобитные дома вперемежку с землянками. Потом ему объяснят, что тут обитали свободные рабочие.

Они свернули влево и оказались перед невысокой бревенчатой стеной, деревянные ворота в ней реже охраняли воины. Они пропустили повозку, и перед глазами Слободана открылись ряды бараков, каменных и деревянных, с маленькими подслеповатыми окошечками, со вставленными в них бычьими пузырями. Хозяин ввёл его в один из них. В нос ударил настоявшийся удушливый запах грязи, пота, человеческих испражнений. В полутемноте виднелись двухъярусные нары, на них валялись одеяла, шкуры, всякое тряпье; тряпье и одежда висели на вбитых в столбы гвоздях и крючках. Кое-где нары были отгорожены досками, занавешены тканью. По бараку бегали дети, голые, с большими животами, тонкими ножками и ручками и худенькими личиками. Они уставились на вошедших большими впалыми глазами, молча следили за каждым их движением.

Старик отвёл Слободана в середину барака, указал место на нижнем ярусе нар, что-то повелительно сказал. Слободан понял, что теперь он здесь будет спать и жить. Хозяин ушёл.

Мальчик тотчас взобрался на нары, перетряхнул грязное тряпье, кусок шкуры кинул на деревянный валик, заменявший подушку, ткнулся в него лицом. Он так устал от дороги и пережитых волнений, что моментально уснул, будто провалился в чёрную бездну.

Разбудил его шум многих голосов. Как выяснилось, это пришли из мастерских рабы. Они расходились по своим местам, снимали обувь, одежду, ложились на нары. Значит, Слободан проспал почти целый день.

Рядом с ним сидел мальчик его лет. Он обратил внимание на его высокий лоб, большие умные глаза, которые с интересом наблюдали за ним. Слободан присел. Мальчик тотчас спросил:

— Рус?

Слободан кивнул головой.

— А я по первому взгляду узнал, что ты рус, — на славянском наречии продолжал сосед и улыбнулся. — Я быстро узнаю людей из Руси.

— Это каким образом? — удивился Слободан.

— Очень просто — по одежде. Здесь много рабов из Руси. Вы сеете лён и носите тканую одежду.

— А ты из какого племени?

— Из древлян. Моя страна лежит в лесах, охотимся на зверя и шьём себе одежду из шкур животных.

— А почему у тебя на шее железный обруч? За что-то наказали?

— Это знак раба. На всю жизнь. Посмотри, все носят такие ошейники, кроме детей. Завтра и тебя в такой же закуют.

Слободан приподнялся на нарах, глаза его заблестели:

— Я никому не позволю надеть на себя позорный ошейник раба! Вот увидишь!

— Тогда тебя забьют плетями до смерти. Или снимут с головы скальп и будут водить по баракам для устрашение рабов. А потом отрубят голову и вывесят её на кол для всеобщего обозрения, — бесстрастным голосом сообщил мальчик.

Слободан сник, долго пыхтел себе под нос. Наконец спросил глухим голосом:

— Как хоть тебя зовут?

— Дажаном. А тебя?

Слободан назвался. Спросил:

— А когда будет ужин?

— Кормят на работе. Так что все уже поужинали. Я заболел, мне принесли друзья. Давай поделимся.

Он пошарил под лохмотьями, вытащил кусок хлеба и немного мяса, разделил пополам. Оба стали есть с аппетитом.

— Ну и запах у вас, — поморщился Слободан.

— А что ты хочешь? Две сотни человек. Дети малые какают часто под себя. Есть немощные больные, встать не могут, горшки у них... Да и просто ночью некоторым лень выйти во двор, разный народ живёт. Ничего, поживёшь — привыкнешь. Я уж ничего не чувствую, будто так и надо.

Слободану казалось, что с ним говорит не мальчик, а умудрённый жизнью старичок. Настолько его слова были рассудительны и спокойны, будто говорил он не о своей жизни, а о чём-то постороннем.

— Завтра поведут тебя на работу, — продолжал Дажан после некоторого молчания. — Хорошо бы в нашу мастерскую определили. Мы бы с тобой подружились. Вдвоём веселей.

— А чем ты занимаешься?

— Я, брат, инкрустирую оружие.

— А что это такое?

— Красоту навожу. Дают мне, например, меч. Только что сработанный. Закалённый, отшлифованный. Так себе с виду. А я ему такую красоту придаю! Узоры разные, вензеля. И получается не меч, а загляденье!

— Так всё один и делаешь? — восхитился Слободан.

— Нет, конечно. Я пока в учениках. Мастер мне покажет, как что делать, а я разрисовываю. Говорит, способности у меня к этому делу большие.

Слободан откинулся на спину, стал глядеть в доски нар второго яруса. Перед его глазами встал меч его отца, длинный, почти с его, Слободана, рост, с мощной рукояткой, увенчанной навершием в форме когтей хищной птицы. Рукоятка и лезвие меча были покрыты золотыми вензелями, которыми он часто любовался. Может, их рисовал Дажан? Нет, меч у отца столько времени был, сколько себя помнит Слободан, так что разрисовывал его какой-то другой мастер.

— А как ты к обрам попался? — спросил Дажан.

Слободан поведал свою историю пленения.

— А я совсем по-глупому вляпался, — вздохнул Дажан... — Жил в Полесье. У нас знаешь какие леса и болота! И народ воинственный! Ни один к нам сунуться не решается... А я ещё маленьким был, лет пять-шесть, наверно. Увязался со взрослыми мальчишками по грибы и ягоды, заблудился. Целых пять дней лазал по чащобам. Как назло, ненастная погода стояла, а то я бы по солнышку к селению вышел. А меня совсем в другую сторону леший потащил, к самой границе. Она от нас недалеко проходит. Й нарвался прямо на конный отряд обров. Вот четвёртый год здесь. Мамочка моя, наверно, слезами вся изошлась... Ну да ладно, давай спать, а то завтра рано подымут, с восходом солнца.

— Ты же больной!

— Надсмотрщик приходил, осматривал. Сказал: выздоровел.

— А как ты себя чувствуешь?

— Да вроде полегче. У нас кудесники хорошие, травами исцеляют.

Наутро Слободана разбудил хмурый мужчина, по всем приметам раб, сказал по-славянски:

— Собирайся на работу. Со мной пойдёшь.

Они вышли из барака и направились к ряду приземистых длинных зданий, серых, закопчённых, уныло стоявших друг возле друга. В них втягивались вереницы невыспавшихся, молчаливых людей. Слободан догадался, что это были мастерские, в которых трудились рабы.

Мужчина подвёл его к закопчённому строению с множеством труб, из которых вился дымок. Едва он перешагнул порог, как на него обрушился оглушительный стук молотков, лязг металла, в нос ударил запах калёного железа. Сквозняки гоняли по помещению сухой воздух. Во всю его длину стояли печи, в которых полыхал огонь, возле них суетились полуголые люди, клещами таскали раскалённое железо, клали на наковальни, колотили кувалдами и молотками, сыпались брызги ослепительных искр. Слободан понял, что попал в огромную кузницу.