Совсем того! - Жиль Легардинье Страница 2

Он уже давно с особым чувством относился ко всему, что делалось в последний раз — и нередко делалось безотчетно. Его научило этому конкретное событие — последний ужин с отцом, обычный ужин, в конце которого мать со смехом попросила их поскорее освободить тарелки, потому что ей не хотелось пропустить сериал по телеку. О чем они говорили? Обо всем и ни о чем. Просто беззаботно болтали — как люди, которые думают, что наговориться о серьезном еще успеют. Но жизнь распорядилась иначе: у отца той же ночью случился разрыв аневризмы. И обыденный эпизод стал последним и главным. С того вечера прошло почти сорок лет, и все же, вспоминая о нем, Эндрю всегда ощущал боль в груди и головокружение, у него как будто земля уходила из-под ног. С той поры он стал бояться, что жизнь лишит его вещей, которые ему дороги. Более того, он видел, что жизнь отнимает у него людей, которых он любит, и это только подпитывало его страх. Он выработал для себя философию: ценить все и в каждую минуту, потому что в любую минуту все может рухнуть.

Страх не избавляет от реальной опасности, и жившее в нем чувство не предотвратило новых несчастий. Он пережил много моментов, ставших последними: вот его жена, Диана, — он держит ее в объятиях, а она смеется, положив голову ему на плечо, — это был полдень четверга; вот дочь Сара просит его рассказать сказку на ночь — это было во вторник. Ее последняя игра в теннис. Последний раз, когда они все трое смотрели кино. Последний анализ крови, которому он не придал особого значения. Список можно было продолжать бесконечно, каждый день вспоминалось что-то новое. Все эти моменты, важные и не очень, мелькают один за другим, пока тебе не откроется их значимость, пока все они не лягут на чашу весов, заставив ее качнуться в роковую сторону.

Когда он уставал, у него возникало мерзкое ощущение, что жизнь уже позади, что теперь он живет только для того, чтобы выполнять свои обязанности перед миром, который ему совершенно безразличен. Он уже ни о чем не мечтал и все чаще думал о смерти.

Он протянул руку к большому конверту. Его содержимое он готовил методично, в течение нескольких недель и втайне от всех. Бумаги, вечно эти бумаги. Он не стал открывать конверт. Он подумал о своих решениях и о том, к чему они приведут. В который раз мысленно перебрал их, одно за другим, и ни о чем не пожалел. Кто-то постучал в дверь. Он быстро сунул конверт в верхний ящик.

— Войдите!

В дверях стоял молодой человек в костюме.

— Извините меня, мистер Блейк. Мне бы хотелось вам кое-что сказать.

— Четырехчасового совещания вам не хватило, мистер Эддинсон?

— Очень жаль, что вы так плохо отнеслись к нашим предложениям. Вам следовало бы подумать.

Будь Блейк молодым гепардом, он вцепился бы нахалу в лицо и растерзал бы его в клочки, но он был старым львом. И он лишь усмехнулся.

— Подумать? Я полагаю, что это мне все еще неплохо удается, и, кстати, именно поэтому ваши «предложения» действуют мне на нервы.

— Но они направлены на улучшение работы предприятия…

— Вы уверены? Оставьте меня, Эддинсон. Вы и ваши сторонники за сегодняшний день изрядно мне надоели.

— Мы делаем все от нас зависящее, в интересах каждого…

— В интересах каждого? Для кого вы работаете, мистер Эддинсон? Чему вас учили в этих ваших школах, откуда вы вышли с уверенностью, что все знаете? Для вас нисколько не важна наша продукция. Вам совершенно наплевать на клиентов, для которых мы ее производим. Ваше кредо — продавать как можно больше, неважно, нужно людям то, что вы продаете, или нет, снижать себестоимость, пусть даже урезая рабочим зарплату, любыми способами повысить собственный рейтинг и разбогатеть, чтобы потом переметнуться в другую компанию и там проделывать все то же самое, только еще лучше — или еще хуже, это как посмотреть.

— Вы слишком суровы.

— Меня не интересуют ваши суждения. Вас еще и в проек те не было, когда я уже руководил этим предприятием, начинал с того, что подметал заводские цеха. Я знал в них каждый закоулок. Я не заканчивал школ, где бы мне вдалбливали в голову, будто я пуп земли. Я изучал жизнь, я знаю по имени каждого, кто со мной работает, знаю, как зовут его жену, детей, я видел, как они растут. Вы считаете меня старым кретином? А мои взгляды безнадежно устаревшими и патерналистскими? Думайте что хотите. Хозяин здесь я, а вы — мой служащий.

— Мир меняется, мистер Блейк. И к нему надо приспосабливаться.

— К чему приспосабливаться? К порочным системам, которые придумали люди вроде вас? Вы и вам подобные служите только себе. И позвольте вам сказать, что однажды вас крепко занесет. Разумеется, вы не глупы, Эддинсон, но в человеке ценно не наличие ума как такового, а то, на что он его употребляет.

— Ваши высокие принципы, Блейк, не спасут нашу фирму.

— А ваши мелкие принципы ее погубят. И не забывайте, что это моя фирма. Мы производим металлические коробки уже более шестидесяти лет. Потребители ценят нашу продукцию за прочность и удобство. Быть может, она не так привлекательна, как вся эта модная халтура из ярко-зеленого пластика, но она практична. Мы приносим пользу, мистер Эддинсон. Люди полагаются на нас! Я даже не знаю, понимаете ли вы, о чем я говорю… Так вот, вопреки вашим сомнительным теориям, мы не станем производить коробки из металла меньшей толщины, чтобы увеличить объем продаж. Мы не станем переносить завод в другую страну ради удешевления рабочей силы. Мы будем делать нашу работу! В связи с этим, мистер Эддинсон, у меня возникает вопрос: в чем состоит ваша работа? Оптимизировать? Продвигать? Захватывать новые рынки? Ловить любую возможность? Все это слова, претенциозные слова, чтобы набить цену самому себе.

— Без нас вы не продадите…

— Вы так думаете? Однако же более пяти десятилетий продавали. Как ни наивно звучит, но я полагаю, что вещи полезные не так уж трудно продавать, а вот всякая новомодная дребедень нуждается в том, чтобы ее сбывали любыми способами. Но не будем уходить от дел: я не дам вам возможности оттачивать свои молодые волчьи клыки на моем предприятии.

— У вас не будет выбора, мистер Блейк. Я ведь не один. Банки на моей стороне.

— Вы мне угрожаете?

— Я пришел к вам, чтобы спокойно обо всем договориться, а вы меня оскорбляете.

— Вы пришли, чтобы бросить мне вызов, и я вам ответил. А теперь ступайте. Я достаточно терпел вас сегодня. И все же я хочу поблагодарить вас, Эддинсон: до вашего прихода у меня еще оставались сомнения относительно будущего, но теперь они рассеялись.

— Что вы хотите сказать?

— Скоро вы увидите, что я тоже способен к инновациям… Ступайте.