Кукла дядюшки Тулли - Шэрон Кэмерон Страница 2

Над теми окнами, что я успела увидеть, возвышалось еще три ряда абсолютно таких же. Справа вдаль уходило около двадцати пяти окон, в то время как слева их вообще невозможно было посчитать из-за пристроек и пролетов между стенами. Через каждые пять окон над крышей высилась каминная труба. Как правило, на каждом этаже на каминную трубу приходится минимум по четыре комнаты, а мне одним махом удалось насчитать тринадцать штук. Я нервно поправила шляпку. Сооружение оказалось просто циклопическим.

— Мисс? — Кто-то тронул меня за локоть, и я оглянулась. Это был старенький кучер, добродушный человек с пышной седой шевелюрой и зубами того же оттенка. — Вам помочь с багажом, мисс?

— Да, пожалуйста, поставьте его на землю. Благодарю.

Под его ботинками поскрипывал гравий, и я наконец заметила, какая тишина царит вокруг. Кроме легкого шелеста ветерка и пения птиц, не было слышно ничего. Казалось, никто в доме и внимания не обратил на гостей. Я подхватила сумку, поднялась по ступеням к двери и постучала тяжелым дверным кольцом.

Тишина.

Кучер сзади крякнул, и я услышала, как мой чемодан грохнулся оземь с ударом, вряд ли безвредным для содержимого. Я стряхнула с перчатки рыжую дорожную пыль и постучала снова.

— Мисс, у вас там все в порядке?

Я обернулась. Кучер уже сидел на козлах, надев шляпу и держа вожжи в руке. Мой чемодан валялся там же, где упал. «Вот трус», — подумала я. Я перешагнула через кустик сорняков и протянула ему медяк. Он приподнял шляпу, прощаясь со мной, подстегнул лошадей, и гравий фонтаном брызнул из-под колес, когда они помчались по подъездной дороге к холму. Я медленно направилась к двери, размышляя, как хорошо было бы сидеть в удаляющемся экипаже и направляться куда-то далеко мимо горящих огней. Интересно, каким могло бы быть это самое «куда-то», если б я могла выбирать свой путь сама. И какую часть наследства толстого Роберта высосали сотни газовых фонарей в бесполезном туннеле.

От коричневых каменных стен, нагретых солнцем, исходил жар. Я снова постучала и, поскольку мне никто не открыл, потянула дверную ручку.

Петли скрипнули, и передо мной показался узкий вытянутый холл с высоким потолком. Два больших окна по сторонам от двери закрывали багряные дамастовые занавеси, превращая яркий солнечный свет в поток теплого, медно-розового оттенка. Такими же были ковры на полу и деревянная обшивка на стенах. В глазах рябило от такой расцветки, а в ушах стоял звон от непроницаемой тишины.

— Эй? — окликнула я. Мой голос потонул в душном розовом пространстве. Я захлопнула за собой дверь.

Аккуратная цепочка следов в пыли — судя по размерам, женских — вела от двери в глубь дома мимо беспорядочно расставленной мебели, прикрытой тканью. Никто так и не показался. Я поправила шляпку, по виску сбежала струйка пота. Подхватив сумку, я стала прокладывать собственную цепочку следов.

В дальнем конце зала, там, куда не проникали розоватые лучи солнца, широкая лестница вела из полумрака к одинокой двери, из-за которой струился свет. За ней скрывался длинный душный коридор с газовыми канделябрами. Я проходила дверь за дверью мимо стен цвета переспелой черешни, борясь с чувством удушья, которое росло по мере того, как я углублялась в дом. В конце коридора располагалась одна дверь, а за ней комната, снова без окон. Единственная люстра с газовыми рожками отбрасывала свет на часы — ничего другого в комнате не было.

Они стояли на столиках, иногда одни прямо на других, на полу, и каждый свободный дюйм стены был занят висящими часами. Старые, новые, с отделкой и без, позолоченные, латунные, дубовые, палисандровые, красного дерева, все без исключения отполированные до блеска, они посверкивали в тусклом освещении. Часы на полу были расставлены вплотную так, чтобы между ними оставался узкий проход. У одних на стеклянном циферблате были выгравированы фазы луны, к другим были приделаны крохотные деревянные фигурки, которые двигались синхронно с секундной стрелкой. Все это безобразие тикало вразнобой, маятники раскачивались, и меня даже слегка замутило. Я протиснулась в узкий проход, стараясь дышать ровно, и двинулась вперед через стену невыносимого шума. Казалось, воздух стал тягучим и густым от запаха машинного масла и воска.

Слева от меня раздался громкий металлический щелчок. Я оглянулась на большие, отделанные черной эмалью часы. К орлу на самой их верхушке поднималась дорожка из золотых листьев. Он распростер свои крылья в полуметре над моей головой. Защелкали шестеренки, заскрипела пружина в механизме, и раздался еще один слабый щелчок. Я повернулась на каблуках, озираясь. Стрелки всех часов вокруг показывали ровно пять.

Часы с орлом загудели, как гонг, и затем последовала лавина звонков, свистков и треньканий, от которых пол заходил ходуном. Я зажала уши ладонями и сломя голову бросилась через часовой лабиринт, сумка ударялась о мои ноги. Спеша убраться куда угодно, лишь бы подальше от часов, я дернула первую попавшуюся дверь. Она заскрипела и тяжело повернулась на старых массивных петлях, и я с трудом закрыла ее обеими руками. Часы наконец прекратили звенеть, и, с облегчением услышав последние негромкие щелчки, я огляделась.

Передо мной простирался огромный зал с высокими каменными сводами, арками и колоннами. После часового звона тишина показалась мне еще более гнетущей. Я собралась с духом и двинулась вперед. Мои шаги эхом отдавались от каменного пола. Высокие стрельчатые окна затеняли солнечный свет, потому что были заляпаны сажей. Прикоснувшись рукой к ближайшей колонне, я вдохнула прохладный сырой воздух. Гладко отполированную поверхность камня испещряли маленькие царапины и ямки. Ему было уже очень много лет. Эта часть дома была на века старше всех помещений, которые я видела прежде.

Меня вдруг охватило странное чувство, будто каменный холодок от колонны проник через перчатку и пронзил меня насквозь. Дорожка среди часов неизвестным образом развернула меня, направив в другую сторону, я словно очутилась в странном зазеркальном мире и, двигаясь задом наперед, попала в какое-то чужое, абсолютно неизвестное место. Я безвольно опустила руки. Окружающая обстановка казалась мне совершенно дикой и непонятной. И мне это совсем не нравилось. Каким-то шестым чувством я ощутила легчайшее движение воздуха в районе своего затылка, раздался противный, поддразнивающий шепоток. Я цокнула каблуками по каменному полу, нарушив гнетущую тишину, и звук эхом вернулся ко мне вместе с тихими, хрипловатыми смешками.

Я заозиралась по сторонам в поисках источника неизвестного шума, который окружал меня со всех сторон — и спереди, и у меня за спиной, а затем замерла как вкопанная. В паре метров от меня стояла девушка в таком же, как у меня, скромном сером платье. Тяжело дыша, она глядела на меня вытаращенными глазами с большого инкрустированного зеркала, прислоненного к окну. Я видела ее целиком, от шляпки до кончиков ботинок. И в отражении была еще одна пара черных глаз. Они поблескивали на бледном, худом лице, которое виднелось прямо за моим плечом.

Я завопила, зажала рот руками и обернулась. За столом, скрытым меж двух колонн, сидел мужчина и смотрел прямо на меня. На его голове красовалась старая священническая митра, такие носили лет тридцать назад, не меньше. Черные глаза сверкали на его ухмыляющемся лице, и тут я поняла, что они стеклянные, и в них отражается свет от зеркала. Трещина пересекала лицо маленького священника, жутковато искривляя его улыбку. Я отшатнулась.