Экскалибур - Бернард Корнуэлл Страница 18

— Потому что Артур не желал стать королем, — уныло отозвался я.

— Олух и есть. А на следующий год будет мертвым олухом, ежели не примет моего предложения.

— Что за предложение, о король? — спросил я, останавливаясь под огненно-алым буком.

Элла тоже остановился и положил ладони мне на плечи.

— Скажи Артуру, пусть отдаст трон тебе, Дерфель.

Я глядел на отца глаза в глаза. На долю мгновения мне померещилось было, что он шутит, но нет: Элла был серьезен как никогда.

— Мне? — потрясенно повторил я.

— Тебе, — кивнул Элла, — а ты поклянешься в верности мне. Мне от тебя потребуется земля, но ты можешь убедить Артура отдать трон тебе и станешь править Думнонией. Мой народ расселится здесь, станет возделывать землю, ты будешь королем над ними — но под моей рукой. Мы заключим союз, ты и я. Отец и сын. Ты правишь Думнонией, я правлю Энгеландом.

— Энгеландом? — переспросил я. Слово было мне внове. Он убрал руки с моих плеч и широким жестом обвел окрестности.

— Вот, здесь! Вы зовете нас саксами, но ты и я — англы. Кердик — сакс, а мы с тобой — англы, англичане, и страна наша — Энгеланд. Вот Энгеланд! — гордо объявил он, окидывая взглядом сырую вершину холма.

— А как же Кердик? — спросил я.

— Мы с тобой убьем Кердика, — с подкупающей прямотой отозвался Элла и, взяв меня под локоть, зашагал дальше, вот только теперь он вел меня к торной дороге, что петляла меж деревьев — там среди свежеопавших листьев рылись свиньи в поисках буковых орешков. — Ты передай Артуру мое предложение, — настаивал Элла. — Скажи ему, что он может взять трон вместо тебя, коли хочет, но кому бы из вас трон ни достался, владеть вы им будете от моего имени.

— Я скажу, о король, — заверил я, хотя знал: Артур с презрением отвергнет такое условие. Думается, Элла тоже это знал, лишь ненависть к Кердику подтолкнула его к подобному предложению. Он понимал: даже если они с Кердиком в самом деле захватят всю Южную Британию, грядет еще одна война, в которой решится, кто из них двоих будет бретвальдой (так саксы называют верховного короля).

— А если, — предположил я, — вместо того вы с Артуром в будущем году нападете на Кердика?

Элла покачал головой.

— Кердик раздал слишком много золота моим вождям. Они не пойдут против него, тем паче пока он сулит им в награду Думнонию. Но если Артур отдаст Думнонию тебе, а ты отдашь ее мне, тогда золото Кердика им ни к чему. Скажи это Артуру.

— Скажу, о король, — повторил я, по-прежнему зная: Артур в жизни не согласится на подобное. Ведь тем самым он нарушил бы клятву, данную Утеру, — Артур некогда пообещал сделать Мордреда королем, и клятва эта легла в основу всей Артуровой жизни. Я был настолько уверен, что клятвы он не нарушит, что, невзирая на свой ответ Элле, очень сомневался, стоит ли вообще заговаривать с Артуром об этом предложении.

Элла между тем привел меня на широкую прогалину, где дожидался мой конь, а при нем — эскорт верховых копейщиков. В центре прогалины высился громадный необтесанный камень высотой в человеческий рост. И хотя он нимало не походил на обработанный песчаник древних храмов Думнонии, равно как и на плоские валуны, на которых мы провозглашали наших королей, было ясно: камень этот — священный. Ведь стоял он особняком в круге травы, и никто из воинов-саксов не дерзнул подойти к нему поближе, хотя рядом в землю вкопали их собственную святыню: гигантский, очищенный от коры древесный ствол, а на нем грубо вырезанное лицо. Элла подвел меня к огромному камню; не дойдя нескольких шагов, остановился и пошарил в поясном кошеле. Вытащил маленький кожаный мешочек, развязал его, вытряхнул что-то на ладонь и показал мне. На ладони лежало крохотное золотое колечко с оправленным в него осколком агата.

— Хотел твоей матери подарить, — промолвил Элла, — да не успел: ее Утер захватил. С тех самых пор и храню. Возьми.

Я взял кольцо. Простенькая, деревенская побрякушка… Не римской работы, нет: римские драгоценности отличаются изысканной утонченностью, и на саксонское не похоже: саксы предпочитают вещи тяжелые, массивные. Это колечко сработал какой-нибудь бедолага бритт, чью жизнь оборвал саксонский клинок. Квадратный зеленый камешек даже вделан был неровно, и все же перстенек заключал в себе некую странную, хрупкую прелесть.

— Матери твоей мне его подарить не случилось, — проговорил Элла, — а теперь, раз уж она так раздалась, стало быть, носить его не сможет. Так что отдай кольцо своей принцессе Повисской. Слыхал я, она достойная женщина.

— Так и есть, о король.

— Отдай ей и скажи: ежели между нашими королевствами и впрямь вспыхнет война, я пощажу женщину с этим кольцом на пальце — ее саму и всю ее семью.

— Спасибо, о король, — отозвался я, убирая кольцо в кошель.

— Есть у меня для тебя еще один дар — последний, — проговорил Элла, обнял меня одной рукою за плечи и подвел к камню. Я чувствовал себя виноватым: я-то ему никаких даров не привез, поездка в Ллогрию внушала мне такой ужас, что мысль о подарках мне даже в голову не пришла. Впрочем, Эллу подобное упущение, похоже, ничуть не трогало. Он подошел к камню вплотную. — Этот камень некогда принадлежал бриттам и почитался священным, — сообщил он. — В нем дыра есть — видишь? Вот здесь, сбоку, мальчик: глянь-ка!

Я подошел к камню сбоку — да, верно: глубокая черная дыра уходила в самое сердце камня.

— Однажды я разговорился со старым рабом-бриттом, — объяснил Элла, — и тот рассказал, что через эту дыру можно перешептываться с мертвыми.

— Но сам ты в это не веришь? — полюбопытствовал я, уловив в его голосе скептическую нотку.

— Мы верим, что через эту дыру можно побеседовать с Тунором, Воденом и Сакснотом, — отозвался Элла, — но что до тебя? Ты, Дерфель, может, и впрямь докричишься до мертвых. — Он улыбнулся. — Мы еще встретимся, мальчик.

— Надеюсь, о король, — ответил я, и тут мне вспомнилось странное пророчество моей матери: дескать, Элла погибнет от руки собственного сына. Я попытался выбросить его из головы, списать на бред сумасшедшей старухи, но боги нередко говорят устами именно таких женщин, и я вдруг словно онемел.

Элла крепко обнял меня, притиснув лицом к воротнику пышного мехового плаща.

— Долго ли твоей матери осталось жить? — спросил он.

— Недолго, о король.

— Похорони ее ногами к северу, — наказал он. — Таков обычай нашего народа. — И Элла обнял меня в последний раз. — Домой ты вернешься благополучно — я пошлю людей тебя проводить, — пообещал он и отступил на шаг. — Чтобы потолковать с мертвыми, — добавил он грубовато, — надо трижды обойти вокруг камня и преклонить колена у дыры. Скажи моей внучке, я ее целую. — Элла улыбнулся, очень довольный, что застал меня врасплох столь глубокими познаниями сокровенных подробностей моей жизни, затем развернулся и зашагал прочь.

Эскорт ждал и наблюдал. Я трижды обошел вокруг камня, опустился на колени и наклонился к дыре. Мне внезапно захотелось разрыдаться, срывающимся голосом я произнес имя дочери.