Птица не упадет - Уилбур Смит Страница 17

Марк упал на колени, и его вырвало; он задыхался от желчи в горле. Звуки преследования за несколько секунд заметно приблизились. Он заставил себя встать, и тут его поймал луч лампы, ружейная пуля взвихрила воздух над головой, и Марку пришлось, шатаясь, двинуться вперед, укрываясь в зарослях от света. Неожиданно он почувствовал, что земля под ногами встает дыбом.

Он опять споткнулся, упал, но сразу поднялся — и оказался на ровной поверхности, под ногами, точно сахар, скрипел гравий. Еще три шага, и Марк опять тяжело упал, споткнувшись о металл, и ударился вытянутой правой рукой.

Несколько секунд он пролежал, тяжело дыша, ничего не видя, слушая крики преследователей внизу. Эти крики привели его в чувство, и он пошарил руками, чтобы найти опору и встать.

И обнаружил холодную сталь, о которую споткнулся; она дрожала под его руками, как живая. Он вдруг понял, что поднялся на железнодорожную насыпь и упал на рельсы основного пути.

Он поднялся на колени и услышал в ночи глухое пыхтение; весь склон вдруг озарил яркий свет, этот свет поворачивался: паровоз, который он услышал, когда тот покидал товарную станцию, начал с шумом огибать самый крутой участок откоса, чтобы затем пересечь глубокую долину реки.

Длинный белый луч прожектора хлестнул Марка будто прутом; Марк вытянул руки, защищая глаза, скатился с рельсов и присел на корточки с противоположной от преследователей стороны.

В свете паровозного прожектора он увидел, как на насыпь проворно поднимается коренастая фигура. Человек перебежал через рельсы почти перед самым ревущим паровозом.

Ослепленный светом Марк не разглядел его лицо, но в том, как этот человек двигался и держал плечи, было что-то знакомое.

Паровоз пронесся мимо, струя пара из-под клапанов обожгла Марка горячим дыханием. И тут же замелькали товарные вагоны.

Марк с трудом встал, опираясь на здоровую ногу, и, вытирая пот с глаз, посмотрел наверх, выжидая.

Когда нужный момент настал, он едва не пропустил его; ладони стали скользкими от пота, и он чуть не выпустил из рук поручень, хотя на склоне поезд заметно сбавил скорость.

От напряжения рука заболела, Марк повис на вагоне, пытаясь ухватиться второй рукой. Ему наконец это удалось, хотя ноги еще волочились по земле, и в этот миг чьи-то руки, точно стальные клешни, схватили его за поврежденную лодыжку и вес тяжелого тела потащил Марка вниз, ударяя о стену вагона.

Марк закричал от невыносимой боли в ноге, и потребовались все его силы, вся храбрость, чтобы не выпустить поручень.

Его тело раскачивалось, как маятник; человек, державший его, отрывался от земли, потом снова касался ее, скользя по гравию, словно ехал на санях.

Марк повернул голову, нашел белое пятно лица и нацелился пнуть его свободной ногой, но промахнулся. Тут пыхтение паровоза изменилось: поезд въехал на мост через глубокое ущелье, по которому протекала река.

Из движущегося коридора тьмы проступили верхние стойки моста; Марк услышал свист — это мимо замелькали стальные опоры — и в то же мгновение его ногу выпустили. Он из последних сил цеплялся за поручень товарного вагона, а поезд тем временем миновал мост, начал подъем на откос и вскоре, оказавшись на вершине, вышел на ровное плато. Он быстро набирал скорость; Марк дюйм за дюймом с трудом потянулся наверх и наконец упал в открытые двери вагона на мешки с сахаром. Он лежал ничком, дыша со всхлипом, по-прежнему ощущая страшную боль в ноге.

Его привел в чувство холод. Промокшая от пота одежда в потоках ночного воздуха стала ледяной. Марк с трудом подполз к высокой стальной стене вагона. Осторожно проверил и с облегчением убедился, что кошелек и блокнот в кармане.

Неожиданно он понял, что не один, и его снова охватила паника.

— Кто здесь? — прохрипел он, принимая оборонительную позу.

И услышал ответ на зулусском языке:

— Я не причиню вреда, нкози.

Марк сразу почувствовал облегчение. У стены вагона, подальше от ветра, сидел человек, и было ясно, что появление Марка встревожило его не меньше, чем Марка — встреча с ним.

— Я не причиню вреда, господин. Я бедный человек, и у меня нет денег, чтобы заплатить за проезд. Мой отец болен, он умирает в Теквени, в Дурбане.

— Мир, — ответил Марк на том же языке. — Я тоже бедный человек.

Он перебрался поближе к зулусу, где не так дуло, и от движений снова сильно заболела лодыжка.

— Хау! — Чернокожий заметил напряженное лицо Марка и всмотрелся в него. — Ты ранен.

— Нога, — ответил Марк, пытаясь занять более удобное положение. Зулус наклонился, и Марк почувствовал осторожное прикосновение к своей лодыжке.

— Ты босой?

Голые кровоточащие ноги Марка удивили зулуса.

— Меня преследовали плохие люди.

— Ха, — ответил зулус, и в звездном свете Марк увидел, что он молод. — Нога плохая. Не думаю, что кость сломана, но она плохая.

Он развязал свой узелок, достал оттуда что-то из одежды и начал разрывать на полоски.

— Нет, — резко возразил Марк. — Не рви свою одежду ради меня.

Он знал, как ценят зулусы европейскую одежду, даже рваную и заношенную.

— Это старая рубашка, — ответил зулус и начал искусно перевязывать опухшую лодыжку. Когда он закончил, Марку стало легче.

— Wgi ya bone. Благодарю тебя, — сказал он и задрожал от неожиданного ледяного ужаса, с опозданием обрушившегося на него; он почувствовал, как к горлу подступает рвота.

Зулус снял с плеч одеяло и старательно закутал Марка.

— Нет. Я не могу взять твое одеяло. — Одеяло пахло дымом от горелого навоза и самим зулусом: запах африканской земли. — Не могу.

— Тебе оно нужно, — решительно ответил зулус. — Ты болен.

— Ну хорошо, — согласился Марк, и его сотряс новый приступ дрожи. — Но одеяло большое, его хватит на двоих.

— Так не полагается.

— Давай, — сказал решительно Марк. Зулус поколебался, потом пододвинулся и укрылся складкой шерстяного одеяла.

Плечо к плечу сидели они в ночи, и Марк почувствовал, что погружается в туман усталости и боли: в распухшей лодыжке словно били в барабан. Зулус молчал, и Марк подумал, что он спит, но когда два часа спустя поезд начал тормозить, зулус прошептал:

— Это станция Сакабула. Здесь поезд останавливается, пропуская другой поезд.

Марк вспомнил глухую ветку с двойной петлей. Никаких зданий, только надпись указывает на то, что это станция. Он едва снова не задремал, но что-то предупредило его — необычное ощущение опасности, которое так остро проявлялось во Франции.

Он откинул одеяло, на коленях подобрался к открытой двери и выглянул. Поезд поворачивал, подходя к станции, серебряные рельсы блестели в свете паровозного прожектора.