Отрешённые люди - Вячеслав Софронов Страница 16

Государыня без особого интереса выслушала его слова, ощущая как в ней борются два человека: женщина и правительница великого государства, и ни одна из них не может одержать верх. Поэтому она сочла за лучшее отложить принятие решения на столь болезненную для нее тему до лучших времен и попросила:

— Ты, Петр Иванович, оставь мне рисунки на денек–другой. Подумаю, посоветуюсь кое с кем.

— Послезавтра зайти, матушка? — с покорностью спросил Шувалов, хорошо понимая, с кем государыня станет держать совет.

— Как решусь, то дам тебе знать.

— Только прошу ваше величество не откладывать на долгий срок, а то уже второй год дело сие важное тянется, — назидательно проговорил он, подчеркивая важность вопроса и подавая императрице свернутый в трубку рулон. И она тут же приструнила его.

— Ты, граф, батюшку моего поставь на место и больше его заместо грузила не пользуй, — погрозила ему пухлым пальчиком государыня.

Шувалов неожиданно густо покраснел, молча взял бюст и понес его обратно на столик. Все присутствующие переглянулись, радуясь про себя, как императрица ловко урезонила заносчивого графа.

— У меня, матушка, дел множество скопилось из Сибири по неуплате податей, — прокашлявшись и поправив на груди орден Андрея Первозванного, несколько торжественно проговорил князь Никита Юрьевич Трубецкой, не проронивший за время своего присутствия на совещании пока что ни слова.

— Чем объяснишь причину неуплаты? — подняла бровь императрица. — Почему платить отказываются законные подати? Может, недобрый умысел какой супротив нас имеется?

— От сибирского губернатора Сухарева депеша пришла. Сообщает в ней о нехватке монеты, — сухо сообщил Трубецкой.

— И что делать полагаешь?

— Наказать надо ослушников примерно, — высказал свое мнение Шувалов, оправившийся к тому времени от смущения и ловко поигрывающий золотой табакеркой.

— За иное дело и можно наказать, а тут особой нужды не вижу, — упрямо мотнул головой Михаил Илларионович Воронцов и выразительно глянул на Бестужева, ожидая возражений того. Но канцлер молчал, задумчиво поглядывая в замерзшее окно. Тогда князь Трубецкой, понимая, что иных мнений высказано не будет, предложил:

— Я бы повременил, матушка, с наказанием…

— И это говорит генерал–прокурор отечества моего? — криво усмехнулась императрица.

— Верно говорит, государыня, — неожиданно поддержал того Бестужев, мне доподлинно известно, что почти год уходит, пока монету, которую в Петербурге чеканят, до Сибири довезут. Ускорить надо дело по чеканке новой монеты.

— Премного благодарен тебе, Алексей Петрович, — насмешливо поклонился ему через стол Шувалов, — без твоего слова у нас в России и курица яйца не снесет, — но Бестужев, не желая спорить с давним своим соперником, лишь тяжко вздохнул и вновь направил задумчивый взгляд на оконный переплет.

— А те податные деньги, что в Сибири собирают, куда затем идут? поинтересовался Воронцов, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Известно куда, в столицу, — ответил, не задумываясь, Шувалов.

— То–то оно и плохо, — хмыкнул Воронцов, — сперва в Сибирь везем, а потом обратно. Не дело.

— До иного не додумались пока, — ответил ему сумрачно Шувалов, у которого были свои виды на Сибирь, и он давно мечтал открыть или выкупить там несколько заводов по производству вина. — Как наладим чеканку новой монеты, то в достатке ее будет во всех губерниях.

— Для новой монеты и серебра изрядно потребуется, — не отрывая задумчивого взгляда от оконного стекла, словно видел за ним нечто необыкновенное, чудное, возразил Бестужев. — Слыхал я, будто бы в Сибири, в восточных землях, залежи серебряные имеются. Надо бы рудознатцев направить туда, чтоб доподлинно знать, есть ли там серебро или дальше придется прикупать в иных странах втридорога.

— Тебе, Алексей Петрович, заграничных дел мало, ты думаешь еще и внутренними делами заняться? — не оставил без внимания его предложение Шувалов, ревностно оберегая свои собственные позиции.

Елизавете Петровне стало неожиданно скучно слушать перепалку своих министров, которая начиналась всякий раз, как только они собирались вместе, а потому она, зевнув, махнула рукой и капризно заявила:

— Вы бы, петушки, выбрали другое место для перебранки, никак императрица перед вами…

— Покорнейше прощения прошу, — тут же извинился, тяжело поднялся со своего кресла граф Бестужев. Зато Шувалов не произнес ни слова, надув по привычке щеки, боясь вызвать гнев у императрицы, который при всей мягкости ее характера нет–нет, да и проявлялся. Сказывалась батюшкина кровь.

На какое–то время в кабинете воцарилась неловкая пауза, прерванная, наконец, голосом государыни:

— А про рудознатцев согласна я, надо искать серебро, а коль повезет, то и иное ценное чего. Распорядись, Петр Иванович, чтоб академики наши тожесь меж собой споры лишние не вели, а пускай снаряжают экспедиции по отыскиванию драгоценных металлов. Нечего жалование зазря получать, — все присутствующие заметили, что настроение государыни как–то незаметно, само собой вдруг испортилось, и решили, что конференция их вскоре будет закончена. Но императрица с видимым усилием взяла себя в руки и ровным голосом сообщила:

— Забыла я совсем об одном деле… Из Вены мне письмо пришло от сестры моей, Марии Терезии, то тебя, Алексей Петрович, касается, останься. А остальные господа министры мои могут быть свободны.

Все, шумно отодвигая кресла, поднялись, начали кланяться, выходя из кабинета, и лишь граф Бестужев—Рюмин остался у большого опустевшего стола, втянув голову в плечи, сутуля спину, напоминая нахохлившуюся птицу.

— Знаю о чем речь, матушка, — как только закрылась дверь за последним из министров, чуть глухим голосом начал канцлер, — о брате моем старшем, о Михаиле. Угадал?

— Чего с тобой поделаешь, — угадал, — усмехнулась императрица уголками губ. — Ты ведь у нас провидец, на вершок вниз под каждого человека видишь.

— Ваше императорское величество к тем людям не относится, — поспешил оправдаться Бестужев, не предвидя от начала разговора ничего хорошего для себя.

— Давай, батюшка Алексей Петрович, шурымуры друг перед дружкой разводить не станем. Ты постарше меня будешь, поумнее, а с меня, с глупой женщины, чего взять? Так, кажется, сестра твоего братца старшего обо мне писала в письмах?

— За что и наказана достойно. Уж пятый годик пошел как в Сибири. Да теперь безъязыкая. И поделом ей…

— По глазам вижу — жалеешь свояченицу свою.

— Есть немножко, жалко глупую бабу, — чуть хмыкнул канцлер.

— То твое дело. Живи, как совесть подсказывает. А теперь ответь мне, что прикажешь со старшим братом твоим делать? Он мне всю игру портит заступничеством чрезмерным за сербов. Был у нас уже батюшка православный из Трансильвании, как его… — щелкнула пальцами императрица, пытаясь вспомнить фамилию сербского батюшки.