Трафальгар стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл Страница 16

– Отплыл в прошлом году, – ответил Шарп. В соответствии со своим высоким рангом сэр Артур возвратился в Англию на «Трайденте» – флагмане адмирала Рейнера.

– Там ему придется поскучать.

– Поскучать?

– Наш суровый капитан Кромвель прав. Британия не может противостоять французам в Европе. Возможно, на задворках мира сэру Артуру и нашлась бы работа, но не на континенте. Французская армия, Шарп, – это целая орда, британцам до нее далеко. Их армия не зависит от арестантов, неудачников и пьяниц. Французы набирают рекрутов.

Шарп усмехнулся.

– Этим арестантам, неудачникам и пьяницам удалось поджарить вам перышки.

– Не стану отрицать, – нисколько не обиделся Полман, – но им не устоять перед громадной армией Наполеона. Никому не устоять. А когда французы озаботятся постройкой настоящего флота, друг мой, весь мир запляшет под их дудку.

– А вы? – спросил Шарп. – Где будете плясать вы?

– Возможно, в Ганновере, – пожал плечами Полман. – Куплю большой дом, набью его девками и буду себе посиживать у окошка. Или поселюсь во Франции. Француженки самые аппетитные, Шарп. Главный урок, который я извлек из этой жизни, – все бабы любят деньжата. Как вы думаете, почему леди Грейс вышла замуж за лорда Уильяма? – Германец мотнул головой в сторону шканцев, где ее светлость прогуливалась в сопровождении служанки. – Кстати, как продвигается ваша военная кампания?

– Какая кампания? – буркнул Шарп, не желая понимать намеков.

Полман рассмеялся.

– Тогда, может быть, позволите пригласить вас на ужин?

Шарп и сам знал, что одержим леди Грейс. С думами о ней он засыпал вечером и просыпался поутру. Она казалась такой неприступной, такой бесстрастной и нелюдимой, и это делало одержимость Шарпа еще сильнее. Ее светлость разговаривала с Шарпом лишь однажды и, когда Шарп пытался спросить ее о чем-нибудь во время ужина, надменно отворачивалась.

Шарп думал о леди Грейс постоянно, все время высматривал ее на палубе, одновременно стараясь не выдать своих чувств. Думы о предмете страсти заполняли пустые часы плавания. Попутный ветер наполнял паруса «Каллиопы», и каждый день лейтенант Тафнелл докладывал о продвижении конвоя вперед: семьдесят две мили, шестьдесят восемь, семьдесят.

Несмотря на сухую и солнечную погоду, корабль, казалось, гнил изнутри. Вода проникала сквозь щели орудийных портов нижней палубы. Палуба, на которой жил Шарп, никогда не бывала сухой, да и вся «Каллиопа», как бы ярко ни палило тропическое солнце, сочилась гнилой вонючей жидкостью, кишела крысами и покрывалась плесенью. Матросы постоянно откачивали воду при помощи четырех корабельных помп, но ее все прибывало. По деревянным желобам вода попадала в трюм, откуда низвергалась за борт, и так без конца.

На четвертую ночь плавания козы заболели и почти все передохли, поэтому обитатели нижней палубы лишились молока. Свежие продукты закончились, и пассажирам приходилось довольствоваться пересоленными, жесткими и прогорклыми. Дурно пахнущая вода годилась только для крепчайшего чая. С помощью фильтра Шарпу удавалось немного отсеять грязь, но вкус от этого нисколько не улучшался. Спустя две недели фильтр окончательно засорился, и Шарпу пришлось выбросить чудо-машину за борт. Он пил арак и кислое пиво, а за ужином в капитанской каюте вино – кислое, словно уксус.

Завтрак подавался в восемь утра. Пассажиров нижней палубы делили на группы по десять человек, которые отправлялись на камбуз к котлу с густой овсянкой. Варево представляло собой смесь толокна и ошметков мяса или жилистой сушеной рыбы, плававших в пригорелой и комковатой массе. По воскресеньям подавали соленую рыбу и галеты – твердые как камни. Перед едой пассажиры долго стучали ими об стол, чтобы выбить долгоносиков. Эти галеты можно было жевать целый день, а иногда на зубах скрипели особенно упрямые насекомые. Чай полагался в четыре пополудни, но только пассажирам, которые путешествовали на корме. Прочим оставалось ждать ужина, который состоял все из той же сушеной рыбы, галет и жесткого сыра, в котором красные черви проделывали причудливые туннели.

– Человеческие существа не должны так питаться, – вздрагивая, жаловался Малахия Брейсуэйт после одного особенно отвратительного ужина.

Он стоял рядом с Шарпом на верхней палубе, любуясь великолепным закатом.

– Разве вам это впервой? Чем вы питались на пути в Индию?

– Тогда я состоял секретарем при одном лондонском коммерсанте, – величественно отвечал Брейсуэйт, – который кормил меня в своей каюте. Однако лорд Уильям рассуждает иначе, – отвечал секретарь обиженно.

Бедный, но гордый Брейсуэйт был к тому же крайне самолюбив. Дни он проводил в каюте лорда Уильяма, который сочинял отчет для Ост-Индской компании. Отчет содержал предложения по будущему управлению Индией, и Брейсуэйт с удовольствием отдавался работе, однако вечером секретарь вынужден был спускаться вниз. Он стыдился того, что путешествует на убогой нижней палубе, ненавидел вонючий котел на камбузе и пушечные стрельбы. Брейсуэйт считал, что его нельзя ставить на одну доску с камердинером лорда Уильяма и служанкой леди Грейс.

– Я – оксфордский выпускник, – гордо заявил он Шарпу.

– Как вы поступили на службу к лорду Уильяму? – спросил Шарп.

На мгновение Брейсуэйт задумался, словно искал в вопросе подвох, но, не найдя его, отвечал:

– Предыдущий секретарь умер в Калькутте от укуса змеи. Лорд Уильям взял меня на его место.

– Теперь вы жалеете об этом?

– Вовсе нет! – горячо возразил Брейсуэйт. – Его светлость – человек выдающийся. На короткой ноге с самим премьер-министром, – продолжал Брейсуэйт доверительным тоном. – На самом деле отчет, который мы составляем, предназначен не для Компании, а для самого Питта! От предложений лорда Уильяма зависит очень многое. Возможно, вскоре ему предложат министерский портфель, а года через два его светлость вполне может занять пост министра иностранных дел. Как думаете, что ждет тогда его секретаря?

– Лорд Уильям по горло загрузит вас работой, – предположил Шарп.

– А я надеюсь, что стану весьма влиятельным человеком, – признался Брейсуэйт, – наверняка у его светлости будет один из самых блистательных домов в столице, а леди Грейс станет хозяйкой блестящего салона.

– Если станет немного разговорчивее, – заметил Шарп. – Со мной она едва ли обмолвилась парой слов.

– А чего вы хотели? – сердито воскликнул Брейсуэйт. – Леди Грейс привыкла к самым утонченным беседам. – В надежде увидеть ее светлость Брейсуэйт поднял глаза на шканцы. – Ах, она просто ангел, Шарп! – неожиданно выпалил секретарь. – Мне еще не приходилось встречать женщину из высшего света, подобную ей! А как умна! Я закончил Оксфорд, но «Георгики» она цитирует куда свободнее меня.

Знать бы, о чем это он, тоскливо подумал Шарп, но, желая продолжить разговор о леди Грейс, заметил лишь: