Зверобой, или Первая тропа войны - Джеймс Фенимор Купер Страница 15

— Да. Мать моя умерла, отец ставит капканы, а мы с Джудит сидим дома. А как вас зовут?

— Легче задать этот вопрос, чем ответить на него. Я еще молод, но у меня уже было больше имен, чем у некоторых величайших вождей в Америке.

— Но ведь вы не отказываетесь от своего имени, прежде чем не заслужите честно другое?

— Надеюсь, что нет, девушка. Мои прозвища приходят ко мне сами собой, и я думаю, что то, которым окрестили меня нынче, удержится недолго, — ведь делавары редко дают человеку постоянную кличку, прежде чем представится случай показать себя в совете или на тропе войны. Мой черед еще не настал. Во-первых, я не родился краснокожим и не имею права участвовать в их советах и в то же время слишком ничтожен, чтобы моего мнения спрашивали знатные люди моего цвета кожи. Во-вторых, война еще только началась — первая за всю мою жизнь, и еще ни один враг не проникал настолько далеко в Колонию, чтобы его могла достать рука даже подлиннее моей.

— Назовите мне ваши имена, — подхватила Хетти, простодушно глядя на него, — и, быть может, я скажу вам, что вы за человек.

— Не отрицаю, это возможно, хотя и не всегда удается. Люди часто заблуждаются, когда судят о своих ближних, и дают им имена, которых те ничуть не заслуживают. Вы можете убедиться в этом, если вспомните имена мингов, которые на их языке означают то же самое, что делаварские имена, — по крайней мере, так мне говорили, потому что сам я мало знаю об этом племени, — но, судя по слухам, никто не может назвать мингов честными, справедливыми людьми. Поэтому я не придаю большого значения именам.

— Скажите мне все ваши имена, — серьезно повторила девушка, ибо ум ее был слишком прост, чтобы отделять вещи от их названий, и именам она придавала большое значение. — Я хочу знать, что следует о вас думать.

— Ладно, не спорю. Вы узнаете все мои имена. Прежде всего я христианин и прирожденный белый, подобно вам, и родители дали мне имя, которое переходит от отца к сыну, как часть наследства. Отца моего звали Бампо, и меня, разумеется, назвали так, а при крещении дали имя Натаниэль, или Натти, как чаше всего и называют меня…

— Да, да, Натти и Хетти! — быстро прервала его девушка и, снова улыбнувшись, подняла глаза над рукоделием. — Вы Натти, а я Хетти, хотя вы Бампо, а я Хаттер. Бампо звучит не так красиво, как Хаттер, не правда ли?

— Ну, это дело вкуса. Я согласен, что Бампо звучит не очень громко, и все же многие люди прожили свою жизнь с этим именем. Я, однако, носил его не очень долго: делавары скоро заметили, или, быть может, им только показалось, что я не умею лгать, и они прозвали меня для начала Правдивый Язык…

— Это хорошее имя, — прервала его Хетти задумчиво и с глубокой убежденностью. — А вы мне говорите, что имена ничего не значат!

— Этого я не говорю, потому что, пожалуй, заслужил это прозвище, и лгать мне труднее, чем другим. Немного спустя делавары увидели, что я скор на ноги, и прозвали меня Голубем; ведь вы знаете, у голубя быстрые крылья и летает он всегда по прямой линии.

— Какое красивое имя! — воскликнула Хетти. — Голуби — милые птички.

— Большинство существ, созданных богом, хороши по-своему, добрая девушка, хотя люди часто уродуют их и заставляют изменять свою природу и внешность. После того как я некоторое время служил гонцом, меня начали брать на охоту, решив, что я проворнее нахожу дичь, чем большинство моих сверстников. Тогда прозвали меня Вислоухим, потому что, как они говорили, у меня собачье чутье.

— Это не так красиво, — ответила Хетти. — Надеюсь, вы недолго носили это имя?

— Пока не разбогател настолько, что купил себе карабин, — возразил собеседник с какой-то гордостью, которая вдруг проглянула сквозь его обычно спокойные и сдержанные манеры. — Тогда увидели, что я могу обзавестись вигвамом, промышлять охотой. Вскоре я получил имя Зверобой и ношу его до сих пор, хотя иные и считают, что больше доблести в том, чтобы добыть скальп ближнего, чем рога оленя.

— Ну, Зверобой, я не из их числа, — ответила Хетти просто. — Джудит любит солдат, и красные мундиры, и пышные султаны, но мне все это не по душе. Она говорит, что офицеры — люди знатные, веселые и любезные, а я дрожу, глядя на них, ведь все ремесло их заключается в том, чтобы убивать своих ближних. Ваше занятие мне больше нравится, и у вас очень хорошее последнее имя, оно гораздо приятнее, чем Натти Бампо.

— Так думать очень естественно для девушки, подобной вам, Хетти, и ничего другого я не ожидал. Говорят, ваша сестра красива, замечательно красива, а красота всегда ищет поклонения.

— Неужели вы никогда не видели Джудит? — спросила девушка с внезапной серьезностью. — Если нет, ступайте сейчас же и посмотрите на нее. Даже Гарри Непоседа не так хорош собой.

Одно мгновение Зверобой глядел на девушку с некоторой досадой. Ее бледное лицо немного зарумянилось, а глаза обычно такие кроткие и ясные, заблестели, выдавая какое-то тайное душевное движение.

— Ах, Гарри Непоседа! — пробормотал он про себя, направляясь через каюту на противоположный конец судна. — Вот что значит приглядная внешность и хорошо подвешенный язык. Легко видеть, куда склоняется сердце этого бедного создания, как бы там ни обстояли дела с твоей Джудит.

Тут любезничанье Непоседы, кокетство его возлюбленной, размышления Зверобоя и кроткие мечтания Хетти были прерваны появлением пироги, в которой владелец ковчега проплыл сквозь узкий проход между кустами, служившими его жилищу чем-то вроде бруствера. Видимо, Хаттер, или Плавучий Том, как его запросто называли охотники, знакомые с его привычками, узнал пирогу Непоседы, потому что он нисколько не удивился, увидев молодого человека на своей барже. Старик приветствовал его не только радушно, но с явным удовольствием, к которому примешивалось легкое сожаление о том, что он не появился на несколько дней раньше.

— Я ждал тебя еще на прошлой неделе, — сказал Хаттер не то ворчливо, не то приветливо, — и очень сердился, что ты не показываешься. Здесь проходил гонец, предупреждавший трапперов и охотников, что у Колонии опять вышли неприятности с Канадой. И я чувствовал себя довольно неуютно в этих горах с тремя скальпами на моем попечении и только с одной парой рук, чтобы защищать их.

— Оно и понятно, — ответил Марч. — Так и надлежит чувствовать родителю. Будь у меня две такие дочки, как Джудит и Хетти, я бы, конечно, сказал то же самое, хоть меня и вовсе не огорчает, когда ближайший сосед живет в пятидесяти милях.

— Однако ты предпочел странствовать по этим дебрям не в одиночку, зная, быть может, что канадские дикари шныряют поблизости, — возразил Хаттер, бросая недоверчивый и в то же время пытливый взгляд на Зверобоя.

— Ну так что ж! Говорят, даже плохой товарищ помогает скоротать дорогу. А этого юношу я считаю недурным спутником. Это Зверобой, старый Том, охотник, знаменитый среди делаваров, но христианин по рождению и воспитанию, подобно нам с тобой. Этому парню далеко до совершенства, но попадаются люди похуже его в тех местах, откуда он явился, да, вероятно, и здесь он встретит кое-кого не лучше его. Если нам придется защищать наши капканы и наши владения, парень будет кормить всех нас: он мастак по части дичины.