Огни святого Эльма - Владимир Евгеньев Страница 15

— Она вас любила?

— Да, конечно. Мы так любили друг друга. Она была хорошая хозяйка. Так следила за порядком. У нее была такая чистота в доме. Она всегда говорила: «Питер, не смей соваться сюда в таких грязных сапожищах. Вычисти сапоги и сними их», — и грустно добавил, — все блестело. Еда всегда была вовремя.

— Вы еще не старый, найдете себе женщину по сердцу.

Питер глубоко затянулся и стал совсем грустным.

— Я ищу! Ищу. Но разве можно найти такую? Такая женщина, видно, была одна на свете. Одна такая полная, пышная и такая расторопная, такая быстрая, такая аккуратная. Ах, моя дорогая девочка! Как я был счастлив. Когда я приходил пьяный, она тащила меня в чулан, стелила на пол старое одеяло. Клала меня сверху, а потом укрывала старой шубой. А, если это было зимой, она приносила из камина большие камни и клала рядом со мной на железный лист. И при этом ворчала: «Надо принести еще один камень. А то этот проклятый пьяница замерзнет». Когда я слышал эти слова и засыпал пьяный, я чувствовал себя самым счастливым человеком на земле.

«Мда… Какое странное представление о счастье», — подумала Соня.

— А у вас не было парового отопления? Вы были такие бедные?

— А! Паровое отопление, — сказал Питер. — Эти трубки, по которым бежит горячая вода? Да, это интересное, очень хорошее изобретение. Но разве оно сравнится с камином, который растапливается просмоленными дровами? Ох, были времена!

— Значит, вы все-таки бедно жили?

— Нет. Мы были зажиточные. Да. Да, — он опять вздохнул.

— Ничего не понимаю, — подумала Соня — Жил в доме, который топился дровами. Они все как будто приехали из прошлого. Фантастика какая-то! Путешествие во времени, но ведь этого не может быть, должно быть какое-то реальное объяснение, но какое?

А боцман между тем продолжал:

— Один раз только я встретил женщину, похожую на мою Ульму. Она была негритянка, правда. Но такая полная, пышная, добродушная. Почти такого же размера. Да. Но я заметил, что она очень неряшливая. Женщина должна быть аккуратной. Да.

— Как все это странно, — подумала Соня.

Но в это время ее внимание привлекла группа людей, которая показалась на пристани. Это были молодые и средних лет мужчины, всего около семи человек, в шортах, в джинсах, в футболках. На шеях у них были цепи, на руках у некоторых часы. Они шли и оживленно разговаривали по-голландски. Но не это неприятно поразило Соню, а их скабрезные речи.

Можно было подумать, что они подробно обсуждают порнографический фильм или какие-то интимные приключения, свои или чужие.

— Развратники, — процедил сквозь зубы боцман по-голландски.

— Кто это? — спросила Соня, невольно придвинувшись к боцману.

— А! Это матросы из нашей команды. Видишь ли, мы иногда заходим в какой-нибудь порт. И эти типы не придумали ничего лучше, как шляться по борделям, заниматься развратом. Что поделаешь? Их ничем не остановишь. Не могу же я ходить за ними и оттаскивать их за шиворот. А ведь все они родились в добрых христианских семьях.

— Сейчас мало особо религиозных людей, — сказала София.

— Да, сейчас мало.

Все увиденное и даже манера боцмана выражаться крайне удивляли ее.

В это время мужчины взошли по трапу на корабль. Они увидели Соню. Она сразу привлекла их внимание.

— Ох! Какая красотка! — закричал один.

— Какая женщина! — закричал другой.

— Позвольте с вами познакомиться, юная леди, — сказал третий на английском языке.

Другой, шутливо оттолкнув его, сказал:

— Ты уже растратил весь свой пыл. Нечего тебе здесь делать, молодая леди, я имею честь пригласить вас, — он придвинулся к Соне близко, распахнул руки, чтобы обнять ее.

София вскрикнула, но боцман схватил его за шиворот и отшвырнул так, что он покатился по палубе.

— Вон пошли! В кубрик, — крикнул боцман по-голландски.

Матросы отпрянули. Видимо, «Питера вдвоем» они опасались. Но, отойдя к носовой части корабля, они оттуда стали выкрикивать пошлости и делать Соне разные непристойные предложения.

Боцман приложил ко рту свисток, который висел у него на шее, и громко свистнул. Получилась какая-то очень странная пронзительная трель.

— В кубрик живо! — крикнул он густым басом.

— Не свисти в свою дудку, старый козел! — прокричал в ответ один из матросов. — У нас выходной.

Тогда боцман с непривычной для его размеров быстротой бросился к нему, схватил его одной рукой за ремень, другой — за шиворот, и швырнул метров на десять, так что он еще прокатился по палубе.

Остальные матросы бросились врассыпную.

Боцман вернулся к Соне, брезгливо вытирая руки.

— Не бойтесь их. В общем-то, они неплохие парни. Ну, сбились с пути истинного. Да. Нам ведь трудно на этом корабле.

А тем временем на пристани показалась еще одна фигура. Это был мужчина лет сорока. В джинсах, черной рубашке и сандалиях. У него были темные прямые волосы, спадающие до плеч. Худое аскетическое лицо, пронзительные черные глаза. На груди висел большой позолоченный крест. В руках он нес высоко над головой еще одно большое деревянное распятие.

Он, молча, прошествовал по трапу.

— Ну, как, Ханс? — равнодушно спросил боцман вновь пришедшего. — Опять лез ко всем со своими проповедями? Морду тебе не набили?

— О, люди везде одинаковые, — ответил тот, кого назвали Хансом, низким грудным голосом. — Во все времена люди забывают Всевышнего и предаются пороку. И ходят по хотениям своей плоти. Не хотят знать, что их ждет впереди суд Божий, погрязают в самых низменных пороках, ведомые греховными страстями, не хотят видеть, что дьявол обманывает их, закрывает им глаза и толкает в бездну, в пучину. Они равнодушны к страданиям других, думают о своем богатстве, о своих удобствах, об удовлетворении своих похотей. И сейчас, в это время, люди таковы.

— Плохой ты проповедник, Ханс, — сказал боцман, затягиваясь трубкой.

— О, конечно! — продолжал тот, видимо, уже войдя в раж. — Я грешнейший и худший из всех людей. Но я, по крайней мере, понимаю свою греховность. Я стараюсь каяться. Может быть, Господь пошлет мне прощение.

— А ты поменьше осуждай других и смотри на себя.

— Я никого не осуждаю! Но я не могу закрыть глаза и не видеть, что весь мир погряз в самых гнусных пороках. Хуже, чем перед потопом.

Он посмотрел на Соню, как будто только первый раз увидел.

— Юная госпожа, — с пафосом воскликнул Ханс по-английски, — бегите с этого проклятого корабля. Конечно, весь мир лежит во зле. Но на этом корабле живет сам сатана. Этот парусник, и люди на нем, прокляты за свой грех, за свою дьявольскую гордыню. Бегите отсюда, пока не поздно.