Французский поход - Богдан Сушинский Страница 15

Замок герцогини де Шеврез оказался не из старинных. Возводя его, мастера каменных дел даже не пытались подражать древним родовым твердыням Валуа, Конде и Гизов, больше напоминавшим пограничные крепости времен Карла Великого ^[9], чем приспособленные к салонной жизни аристократические замки-дворцы Парижа.

Что же касается обители герцогини Мари де Роан-Монбазон де Шеврез, упорно интриговавшей в свое время против кардинала де Ришелье, а теперь перенесшей весь свой аристократический гнев на его последователя, кардинала Мазарини, то она представлялась такой же театрально-легкомысленной, как и заговорщицкие пасьянсы ее владелицы. Кстати, настолько замысловатые, а главное, «тайные», что каждая новая интрига почти с момента ее замысла обсуждалась, пересказывалась и осмеивалась в рядах сторонников Мазарини наравне с очередным бездарным английским анекдотом.

Прежде чем войти в стены замка, лейтенант и баронесса обо-шли его, словно новые владения. Гнетущее впечатление, которое он произвел на мушкетера, Лили выразила предельно просто: «Возведя такой замок, любой саксонец сгорел бы от стыда. Бездумно-непозволительная трата камня».

— Зато какие чудные окрестности! — романтическим взором обвел мушкетер подступающее к родовому гнезду Шеврез унылое редколесье.

Он говорил это искренне, поскольку ясно представил себе серые замшелые громадины замков, милых саксонскому сердцу его Лили.

— Почти такие же, как в окрестностях замка Вайнцгардтов неподалеку от Висбадена, — Лили осматривала это уныние со смотровой площадки на крыше центрального корпуса замка.

— Надеюсь, у меня появится возможность полюбоваться этими краями.

Сразу же стало ясно, что положенного количества слуг в замке нет, а тех троих, что остались в нем, Лили сразу же постаралась отстранить от дел. Еду им приносили саксонцы Отто и Карл. Они же бдительно следили за ее приготовлением. А когда Лили и д’Артаньян пошли в спальню, их телохранители внимательно осмотрели весь замок, проследили, чтобы в нем не осталось ни души, и стали на страже у северных и южных ворот. Суровые и неприступные в своей грозной молчаливости, они вселяли в д’Артаньяна уверенность, что ему не следует опасаться здесь не только заговорщиков, но и привидений.

— Когда я стану полководцем и получу возможность формировать собственное войско, — не удержался он уже на пороге спальни, — я наберу его исключительно из саксонцев.

— Можете считать, что польстили мне, — холодно улыбнулась Лили. — Решусь признаться, что, став владелицей двух замков рода Вайнцгардтов, охрану их сразу же поручу французам, и только французам.

— Гасконцам, Лили, гасконцам. И это — существенное уточнение, — с опаской провел рукой по ее золотистым локонам мушкетер. Однако поцеловать так и не осмелился.

И вообще д'Артаньян чувствовал себя как-то странно. Он не сомневался, чем закончится поход в спальню. Но в то же время холодность саксонской красавицы настолько охлаждала его пыл, что иногда д'Артаньяну казалось, будто он готовится не к страстной любовной игре с ней, а к мрачному, гнетущему ритуалу, который можно было бы назвать ритуалом лишения невинности, если бы только речь шла не о пансионесс маркизы Дельпомас. К тому же он представления не имел, как вести себя во время его совершения.

Но, похоже, саму Лили условия этого ритуала не смущали.

Кожа Лили казалась настоянной на луговых цветах, а спадающие к талии волосы источали пряный запах восточных ароматов. Опьяненный им, д'Артаньян не решался сделать ни одного движения, даже был не в состоянии отвести взгляд от чарующих очертаний тела юной баронессы.

Лили взяла кувшин с вином и наполнила два бокала. При этом она смотрела на д'Артаньяна со снисходительным удивлением: «Чего еще вы ждете от меня, граф?!»

— Если помните, мы условились увидеться сразу же, как только окажетесь способны к фантазиям, — подала один из бокалов ему. — Надеюсь, этот день настал?

— Стоит взглянуть на вас, чтобы убедиться, что все мои фантазии оказываются слишком упрощенными, — честно признался д'Артаньян, поднимаясь.

Они выпили стоя. И потом еще несколько мгновений д'Артаньян стоял, побаиваясь прикасаться к оголенному телу Лили. Прекрасные формы его казались такими совершенными, что любое прикосновение к ним грубых, пропахших порохом и привыкших к оружию мужских рук выглядело кощунственным.