Тени "Желтого доминиона" - Рахим Эсенов Страница 15

Настоящий Кейли разглядел в своем зяте незаурядные задатки шпиона – хитер, изворотлив, владеет языками, много поездил по России, бывал в Туркестане, знает обычаи, нравы тамошних народов. Это была находка. И вот уже новоявленный Кейли, покидая берега Туманного Альбиона, устремляется к берегам желтых миражей, чтобы помочь своему коллеге Томасу Эдуарду Лоуренсу, носившемуся с идеей создания на арабских землях «первого цветного доминиона» в составе Британской империи. Но Кейли мыслил крупнее и масштабнее своего шефа: надо пристегнуть к «цветному» еще и «желтый доминион», куда вошли бы территории Афганистана, Ирана, Турции, Хивы, Бухары, Туркестана. Пусть мусульмане называют эти земли как угодно – Ираном или Тураном, но они обязательно должны быть под протекторатом Англии. Эту идею поддержал сам Черчилль.

В ту ночь Джунаид-хан уснул со вторыми петухами. До самого пробуждения ему снилось, что он, скинув калоши, в одних мягких желтых ичигах, без тельпека – мохнатой барашковой папахи, катался по бесконечному заледенелому полю. Да так быстро, что устал, хотелось остановиться – и не мог. Его, одинокого, все носило и носило по ледяному безмолвию так, что охватывала жуть: немудрено окоченеть, свалиться – никто даже не отыщет твой хладный труп. Упасть бы на бок, на пушистый снежок, чтобы не разбиться… Но он не совладал с погрузневшим телом, шлепнулся в какую-то жижу лицом вниз. Рыжая с густой проседью борода стала серовато-черной. «Смотри, хан, по скользкому льду ходишь… Опасно, если он еще и тонок…» – ехидно зудил Кейли. Но почему вдруг в грязи барахтался не он, Джунаид-хан, а его сын Эшши? Он проснулся в холодном поту, губы невольно зашептали: «Прибегаю к Аллаху от сатаны, побиваемого камнями…»

По изумрудной долине, окруженной заснеженными вершинами гор, маленький отряд въехал утром следующего дня на полусонные улочки Пагмана – резиденции афганского короля. Осень еще не коснулась этого живописного уголка, утопавшего в зелени садов, хотя ледниковые глыбы Гиндукуша, будто сползшие к самому подножию гор, дышали уже зимним холодом.

Джунаид-хан зябко передернул плечами – то ли от утренней прохлады, то ли от неизвестности, ожидавшей его по ту сторону железных ворот дворца, у которых застыла почетная королевская стража, выстроенная по случаю приезда бывшего хивинского владыки.

Агенты хана донесли правду: в королевской резиденции, расположившейся в полуестественном парке с зеркальными прудами и звонкими родниками, собрались Надир-шах, бухарский эмир Сейид Алим-хан, курбаши Ибрагим-бек и Кейли. Все было пышно, торжественно. Под кронами кряжистых ильмов – ярко-зеленые атласные шатры с белыми султанами. В воздухе, напоенном ароматом цветов и фруктов, летали пчелы, суматошно носившиеся между столами, уставленными серебряной и золотой посудой с пряностями и сластями.

Молчаливые слуги бесшумно разносили чай, соки, засахаренные фрукты. На больших столах высились поджаренные на вертеле барашки, запеченные в тандыре горные куропатки, заправленные шафраном, в глубоких глазурованных мисках – аппетитные горки плова, словно облитые расплавленным янтарем.

Надир-хан занимал гостей, рассказывал о прошлом Кандагара, Кабула – излюбленного места отдыха Бабура, основателя династии Великих Моголов, делал экскурсы в историю завоевания Азии арабами, вспоминал о нашествии татаро-монголов, указывал на роль ислама в истории Афганистана… Заметив, как Кейли нетерпеливо забарабанил пальцами по плетеным подлокотникам венского кресла, а Джунаид-хан заклевал носом, тщетно пытаясь перебороть навалившуюся дремоту, король сделал едва заметный знак высокому офицеру – начальнику своей охраны. Тот сказал что-то полному усатому афганцу в штатской одежде, и вскоре гости остались наедине. Надир-шах поднялся с кресла и, вздув ноздри крупного хищного носа, обворожительно улыбнулся:

– Я осмелюсь пригласить высоких гостей в наш хрустальный шатер. – Надир-шах склонил голову в полупоклоне, вытянул руку по направлению к стеклянной галерее, высившейся в конце широкой аллеи. Идея провести секретную часть переговоров в хрустальном шатре принадлежала Кейли: расположение помещений галереи исключало всякую возможность проникновения туда посторонних. – Там, если будет угодно Аллаху, мы продолжим нашу беседу.

В просторном зале, уставленном веерообразными пальмами, на больших и малых столах в изящных фарфоровых вазах – розовощекие яблоки, восковые груши, гроздья черных «дамских пальчиков»… В высоких хрустальных графинах, похожих на миниатюрные башни минаретов, алой кровью искрился на солнце гранатовый шербет. В стране сухой закон, и потому Надир-шах распорядился не подавать к столу спиртного.

Внимание Джунаид-хана привлек покрытый молитвенным ковриком круглый столик, на котором, сверкая золотым тиснением, лежал Коран, а поверх него отливал вороненой сталью маузер. Зачем это? Где он раньше видал такое? Что мы, маскарабазы – шуты придворные?!

Первым к столику подошел Надир-шах, высокий, нескладный, и, повернувшись лицом к собравшимся, картинно припал на колени, поцеловал маузер, затем, раскрыв заложенную страницу Корана, забубнил: «Во имя Аллаха милостивого, милосердного!..» Надир-шах читал Коран скороговоркой, и если бы Джунаид-хан не знал назубок многие его страницы, то навряд ли бы что понял. Затем король захлопнул книгу, торжественно произнес:

– Клянемся священной книгой мусульман – Кораном, нашей святыней – зеленым знаменем пророка Мухаммеда, что мы, волею Аллаха король афганский, не пощадим жизни своей, чтобы очистить земли Туркестана, Бухары и Хивы, избавить наших единоверных братьев от власти шайтана. Мы клянемся вытравить из своих сердец милосердие… Клянемся нашей честью, клянемся святыней из святынь – Кораном! – С этими словами Надир-шах приложился к кожаному переплету и, чмокнув губами, поднялся.

Один за другим к круглому столику подходили Сейид Алим-хан, Джунаид-хан, Ибрагим-бек. Только Кейли, не сходя с места, театрально поклонился, осенил себя крестным знамением.

Джунаид-хан понял, что все собравшиеся, за исключением его, знали о цели сборища. «Да разве оружие целуют? Будто это прелестная пери, – усмехнулся про себя Джунаид-хан, не признававший ни ритуалов, ни их символических значений. – Из него по врагам надо стрелять…» Но вскоре хан отвлекся: то, о чем заговорили собравшиеся, утешило его дремучую душу.

– Братья! – Надир-шах торжественно оглядел собравшихся. – У нас одна забота – вернуть земли, богатства, отнятые у наших братьев большевиками. Мои воины хоть сегодня готовы освободить Бухару и Хиву, вернуть их законным владельцам, вам, ваше величество, и вам, ваше высочество, – афганский король учтиво поклонился Сейид Алим-хану и Джунаид-хану. – Для борьбы с Советами мы создали «Комитет мусульманского объединения». Наш искренний друг, – король склонил голову в сторону Кейли, – заверил, что его правительство щедро снабдит нас оружием, боеприпасами. Но прежде чем начать поход, нам следует обговорить детали. Афганская сторона хочет получить твердую гарантию, что королевству будет возвращен Пендинский оазис, мошеннически отторгнутый у нас еще русским падишахом. Мы хотели бы исправить наши границы от Серахса и Мерва до Амударьи, вернуть наши исконные земли и в Южной Бухаре. Всевышний свидетель, эти земли всегда были владениями афганской короны.