Мечта империи - Роман Буревой Страница 15

Элий задумался.

— Пожалуй, нет… Здесь что-то другое. Но вот что… С кем ты завтра сражаешься?

— Ты же знаешь, Пизон никогда не сообщает заранее имя противника. Он говорит, что выбирает по жребию. Хотя наверняка врет.

Элий нажал кнопку звонка. Вновь явился слуга. На его помятом лице читалось явное недовольство.

— Котт, принеси из библиотеки все гладиаторские книги за последние десять лет.

— Не слишком ли много? — усмехнулся Вер. — Мы будем читать их до окончания игр… — и вдруг осекся. Ему надоел собственный треп. Хотелось сказать что-нибудь серьезное, значительное, но на ум ничего не приходило.

Котт вернулся, катя тележку с огромными истрепанными книгами. Пять из них Элий передал Веру, пять других оставил себе. Но искали они напрасно. Имя Сервилии Кар в запрещенных списках не значилось. Ей беспрепятственно можно было продать клеймо — она не занималась политикой, не была осуждена, не являлась женой, матерью или дочерью заключенного, не значилась в списках запрещенных сект. Она была чиста. И все же… именно из-за договора с нею Вер должен был завтра проиграть.

— Разумеется, я могу подчиниться гению. Но не подчинюсь. Сдохну, а не уступлю, — произнес Юний Вер с неожиданной злобой. — Знать заранее, что проиграешь! Ты когда-нибудь слышал, чтобы такую подлость устроили гладиатору? — Элий отрицательно покачал головой. — Я тоже не слышал, — Вер глубоко вздохнул. — Получается, дело не в списках. Она натворила нечто такое, или задумала, или… не знаю что. А кто такие Кары? Что это за люди? Последнее время, кажется, это имя не особенно было на слуху.

— Был один Кар, Марк Гарпоний, после войны нажил фантастическое состояние спекуляциями. Но наслаждаться благами ему пришлось недолго, ибо он неожиданно утонул в собственном бассейне после обильного возлияния. «Все, что видишь, скоро рушится, и вслед за ним подвергнутся той же участи и наблюдавшие это разрушение. И тот, кто умирает в самом преклонном возрасте, не будет иметь никакого преимущества перед умершим прежде времени» [18], — процитировал в заключение Элий своего любимого Марка Аврелия. — Надо полагать, что Сервилия Кар — вдова этого Марка Гарпония, судя по тому, как легко она выложила столь огромную сумму. К сожалению, теперь ты не сможешь выполнить ее заказ.

— Почему — к сожалению? — обескураженно спросил гладиатор.

— Клеймо должно было спасти жизнь ребенку. А жизнь ребенка священна, что бы ни стояло за этим заказом.

Заключение вполне в духе сенатора. Веру сделалось неловко. Он сам ни разу не подумал о проданном клейме как о спасении чьей-то жизни. Он пытался усмотреть сложно закрученную интригу, заговор. В этих хитросплетениях судьба девочки про-. сто потерялась. Интересно, какова она, сколько ей лет? Возможно, она очень красива, если похожа на мать. Ему захотелось глянуть на нее хоть одним глазком.

Ему даже стало казаться, что он сочувствует девочке почти так же, как сочувствовал ей Элий. На самом деле он просто позаимствовал это чувство у друга.

— Почему ты мне помогаешь? — спросил Вер вызывающе, злясь на себя за свою бесчувственность. — Ведь я — чудовище.

— Разве? Прежде не замечал.

— Я не испытываю жалости. Не умею…

— В твоем возрасте все в большей или меньшей степени звери. Только не все это знают. Кстати, почему ты пошел в гладиаторы? С твоими способностями мог бы поступить в академию.

— Элий, ты же учился в академии.

— Даже в двух.

— Вот видишь. А в конце концов очутился на арене. Я решил сократить путь и сразу пришел на арену.

Дверь в триклиний распахнулась, и вошла Марция. Она была невысокого роста, а шелковый халат длинен и волочился по полу.

— Достойные мужи, почему бодрствуете в столь поздний час?

— Боги задали нам задачу, а мы не можем ее разрешить…

Марция присела на ложе подле Элия. У нее был крупный чувственный рот и широко расставленные глаза, настолько широко, что казалось, будто они немного косят. Лавина черных вьющихся волос стекала на отвороты персидского халата. С Элием она познакомилась четыре года назад. Прежде чем сделаться любовницей Элия, она была женой банкира Пизона. Впрочем, официально она по-прежнему была замужем за Пизоном. Затянуть бракоразводный процесс на четыре года умелому адвокату ничего не стоит.

История Вера не произвела на Марцию впечатления.

— Это инсценировка. А ты на нее купился. Если в списках имени Кар нет, значит, все чисто. Бейся и побеждай! А сейчас иди и хорошенько выспись.

— А как же визит гения? Марция пожала плечами:

— Ты что, не был на спектакле Клавдия Падуанского? У него гении сверкают так, что больно смотреть, и птицами летают под крышей театра Помпея.

— Я уверен, что это был настоящий гений, — сказал Вер. — Ты бы мне посочувствовала. Каково узнать, что твой гений подонок!

— Тогда иди и повесься. Что еще тебе делать? — разозлилась Марция. — Ты должен завтра победить. Я купила у Тутикана твое клеймо.

Вер едва не выронил чашу. Этого еще не хватало. Если завтра на него повесят, кроме желания Сервилии, еще какую-нибудь безумную прихоть Марции, то любой новичок одолеет его в поединке. И мастерство не спасет. Проходимец тут ничего не сказал об этом заказе! А что, если она пожелала…

— Он испугался! — засмеялась Марция и пихнула локтем Элия. — Вер, ты чего?!

У меня очень простенькое желание, даже не требует вероятностного расчета. Я попросила, чтобы нам с Элием не пришлось расстаться, не простившись.

— Что за ерунда? — Элий удивленно глянул на свою любовницу. — Зачем…

— Всего лишь каприз, — рассмеялась Марция. — Женщина должна исполнять капризы, иначе она утратит очарование. Так что время от времени я покупаю у Вера клейма и исполняю какую-нибудь миленькую прихоть.

— Ты — самая капризная и самая красивая женщина в Риме! — воскликнул Вер, облегченно вздохнув.

Марция взяла чашу Элия и выпила вино залпом. Потом, несмотря на сопротивление, отобрала кубок Вера и тоже осушила.

— Я закрываю военный совет. Отправляйтесь спать. Оба.

Она поднялась, всем видом показывая, что ее слова не подлежат обсуждению.

— По-моему, Марция права, — вздохнул Вер. — Она решительна и умна. Она должна побыстрее получить развод, вы поженитесь… — Вер запнулся.

«Жаль только, что у вас не будет детей», — закончил он про себя.

Элий опустил голову. Вер понял, что сенатор подумал то же самое, и ощутил глухую тоску и боль, но это была тоска и боль Элия, сам Юний Вер не почувствовал ничего. Хорошо еще, что он не пошутил по этому поводу.

— Я велю постелить тебе в комнате для гостей, — сказал Элий. — Не стоит возвращаться в гостиницу.