Дон Корлеоне и все?все?все. Una storia italiana - Андрей Смирнов Страница 14

Обидевшиеся на это власти на год упекают его в каталажку, чтоб посидел, значит, подумал об отношении к государственной символике. Но поскольку Муссолини, как тот кот Шрёдингера, един в двух лицах — одновременно и антипатриот (см. «флаг») и патриот (см. «Тренто»), — суд высшей инстанции сокращает срок наполовину. И вообще, из отсидки Бенито извлекает сплошные выгоды, ибо его антипатриотическая ипостась, а именно её, ипостаси, способность столь цветисто выражаться, — вызывает бурные восторги коллег-социалистов. Настолько бурные, что откинувшегося с кичи Муссолини уже ждёт тёплое местечко главного редактора газеты Avanti! — «Вперёд!», официального печатного органа всея Социалистической партии.

Первым же распоряжением свеженазначенный главред выписывает из Швейцарии товарища Балабанову, в качестве своего заместителя. Уж не знаю, какие там статьи они с ней обсуждали за закрытыми дверьми редакторского кабинета. В любом случае исторический шанс вновь был упущен. К тому моменту Бенито уже пару лет как сожительствовал со своей будущей женой, Ракель Гуиди. Кстати говоря, она была дочерью тогдашней любовницы его папаши, Муссолини-старшего. Что свидетельствует о глубокой приверженности будущего диктатора семейным традициям и ценностям.

И так бы оно, в духе тихой идиллии, и продолжалось, если бы июльским днём 1914 года Гавриле Принципу не захотелось поохотиться на эрцгерцогов.

С началом Первой мировой войны в итальянском обществе разворачивается широкая дискуссия на тему «стоит ли в неё, войну, влезать?»

Будучи пацифистом старой закалки, Бенито в статьях и высказываниях последовательно придерживается тезиса «мир хижинам — война дворцам!» Что вполне соответствует общей политической линии социалистов. Пускай, мол, капиталисты там друг друга поубивают, нам, пролетариям, потом больше достанется.

Всё меняется 18 октября 1914 года. В «Аванти» появляется статья за подписью главреда Муссолини, суть которой сводится к следующему: «Вы знаете, я передумал. Война — это модно, прогрессивно, молодёжно! Глупые капиталисты дадут нам оружие, которым мы сначала поубиваем всех иностранных врагов, а потом, чтобы два раза не вставать, — поубиваем и самих капиталистов».

Социалистическая партия слегка оленинивает от такого переобувания на ходу, все бегают и вопрошают друг друга: «Что это вообще за архиерунда в нашей собственной газете?!» Адресовать вопрос им стоило бы человеку по имени Шарль Дюма, французскому депутату. Который по поручению французского правительства и вручил Бенито ту самую ерунду в размере десяти миллионов франков, чтобы он слегка порекламировал вступление Италии в войну на стороне Антанты.

Но спросить Шарля никто не догадался, хотя упорные слухи, что Муссолини купили, — ходили уже тогда. Всё ограничилось вылетом Бенито из редакторского кресла «Аванти». Впрочем, его это нисколько не расстроило, ибо предприниматель Филиппо Налди, ещё один французский эмиссар, отсыпал ему денег на открытие собственной газеты Il Popolo d’Italia — «Народ Италии». Вас всё еще удивляет, почему никто не любит французов? Тогда они идут к вам!

В новой газете Муссолини продолжил с увлечением расписывать прелести и радости войны, а заодно — обрушился с критикой на недавних коллег-социалистов-пацифистов. Настолько обидной, что ещё один бывший главред «Аванти», Клаудио Тревес, не выдержал и вызвал его на дуэль. Состоялась она в марте 1915 года. Рубились на саблях, аж целых двадцать пять минут. Тревес получил ранение предплечья, Муссолини же — ранение уха. Обеспокоенные состоянием этого жизненно важного органа будущего Дуче, секунданты их растащили, хотя оба дуэлянта выражали горячее желание продолжать. Что характеризует их как мужественных, но совершенно не умевших фехтовать людей.

С целью повышения фехтовальных навыков расстроенный Муссолини добровольцем записывается в армию. Благо 23 мая 1915 года Италия всё же объявляет войну Австро-Венгрии. Пускай он там пока повоюет, а мы ненадолго вернёмся в октябрь 1914 года.

Когда речь заходит об этимологии слова «фашизм», традиционно вспоминают древнеримские ликторские фасции. Да, это верно. Но лишь отчасти. В итальянском языке слово fascio — означает «связка, пучок, охапка». В более же широком смысле — «союз (людей), группа, ячейка». Впервые в этом значении fascio начинает употребляться ещё в XIX веке. Так, например, существовали Fasci siciliani dei lavoratori — «Сицилийские союзы трудящихся» — организация, боровшаяся за права пролетариата. Сомнительно, что нищие сицилийские землепашцы испытывали пиетет перед древнеримской имперской эстетикой. Позднее термин становится общеупотребительным для обозначения радикальных групп, вне зависимости от их политической принадлежности и ориентации.

Так вот, 5 октября 1914 года появляется манифест под названием Fascio rivoluzionario d’azione internazionalista — «Революционный союз интернационального действия». Ни к собственно фашистам в современном понимании этого слова, ни к фашистской эстетике он отношения не имел. Напомню, что Муссолини перестанет быть пацифистом лишь через две недели, 18 октября. Манифест провоенный, а среди подписавших его — представители левых профсоюзных и социалистических организаций. Отдадим Муссолини должное — он не был единственным переобувшимся. На основании этого программного документа в декабре 1914 года рождается организация под названием Fascio d’azione rivoluzionaria — «Союз революционного действия». Вот к её созданию активно подключается и осваивающий французские деньги Муссолини. Но это всё ещё не фашисты, а социалисты и синдикалисты, только за войну. Да, позднее, в 1919 году, они практически в полном составе перетекут в Fasci italiani di combattimento — «Итальянский союз борьбы», переобувшись ещё раз, теперь уже в истинных фашистов. Но об этом мы поговорим ниже. Данным же запутанным абзацем я лишь пытаюсь сказать, что фашисты подогнали свою будущую эстетику под уже имевшееся слово, а не наоборот — придумали самоназвание исходя из эстетики.

Ладно, вернёмся к нашему герою. Как-то ему там воюется с австрийцами?

А воевалось ему весело и задорно. Во всяком случае, такой вывод можно сделать из его собственных фронтовых корреспонденций. Стиль и содержание которых способен с лёгкостью представить любой из читавших «Бородино» Лермонтова. Есть там и «да, были люди в наше время…», и «не смеют, что ли, командиры чужие изорвать мундиры…», и «полковник наш рождён был хватом…», и «вам не видать таких сражений…», и даже «забил заряд я в пушку туго», поскольку Муссолини был миномётчиком. Увы, но миномёт его, как и соответствующая мина, были сделаны в Италии. Владельцы Фиатов уже, наверное, догадались, чем кончилось: туго забитый заряд рванул прямо в стволе.

Раненный итальянской промышленностью в ногу (буквально) и в сердце (фигурально) Бенито оказался в госпитале. Там поверженный герой удостаивается визита короля Витторио Эмануэле Третьего. Внимание, не путать с его дедом, Витторио Эмануэле Вторым, которого мы встречали в главе о Гарибальди! Этот новый Витторио — мало того что не обладал такими замечательными усами, так и вообще, как мы увидим в дальнейшем, был плохим, негодным королём-редиской. Приезжал он не лично к Муссолини, а просто в госпиталь, и потому вряд ли запомнил ту первую встречу. Но вот Бенито встречаться с монархом понравилось и, опять же — как мы ещё увидим, он предпримет все шаги к скорейшему возобновлению знакомства.