Когти Каганата - Константин Жемер Страница 14

– Родам положено наступать своевременно, – возразил любитель бетеля.

– Доношенный ребёнок совершеннее недоношенного, – добавил высокий.

– Лотос для доношенного ребёнка…

– Для совершенного ребёнка…

– Не приближайся к Лотосу…

– Забудь о Лотосе…

– Следуй за нами…

Старый монах катался в грязи – его зелёный шарф стал бурым. Из последних сил он заверещал:

– Позор и возмездие!!!

Тотчас на голову меньшего индуса откуда-то сверху свалилась мохнатое существо чуть крупнее собаки. Оно напало молча, сходу принявшись драть шею и плечи. Индус прыгнул в сторону и перекатился, постаравшись, чтоб при этом тварь пересчитала спиной булыжники разрушенной дорожки.

– Жернова судьбы вертит ослица! Глупцы охотились на ужа, а столкнулись с ирбисом! – закричал Зеленый и ринулся прочь.

– Хан-хо! – требовательно позвал высокий индус.

Гьянцо Дордже дождался, когда монах достигнет полуразвалившейся арки входа, и выстрелил дважды. Старик споткнулся, сделал по инерции два шага и ткнулся лицом в землю – теперь он больше не корчился и никуда не бежал. Третий выстрел сбил зверя, что оседлал индуса.

Откуда-то из руин донеслось хлопанье нескольких десятков крыльев и взволнованный щебет, после чего все стихло.

Любитель бетеля с тяжелым охом скинул с себя мертвую тушу дикой кошки и поднялся.

– Мы спасли цветок, брат? – спросил он высокого, с искренним удивлением рассматривая на пальцах оттёртую с лица кровь.

– Спасли!

– Так почему же я до сих пор жив, брат?

– Мне не дано знать твоей судьбы…

– Я думал, мне дано, а выходит – тоже нет…

– Может, ты жив из-за вмешательства Хан-хо?

– Да, так и есть! Хан-хо побил хитрого ужа…

– Но мы ничего не знали про ирбиса…

– Хан-хо побил и его…

– Хан-хо спас тебя…

– Хан-хо – наш друг…

– Мы умеем выбирать друзей, брат!

Высокий приблизился к мёртвому ламе. Обыск много времени не занял, и на землю упал стальной нож, при виде которого индус поцокал языком – испокон веков странствующим монахам разрешено пользоваться лишь посохами и дубинками. И никакого железа.

– Прав был Зелёный: конец старому миру, никто больше не желает следовать Правилам.

– Грустно смотришь, брат, – крикнул раненый индус. – Видишь, я грустил, думал умру, оказалось – зря грустил…

Его товарищ кивнул, повесил на плечо сумку мертвеца и обратился к подошедшему Дордже.

– Я перевяжу раны моего брата, а ты убери тело, друг. Негоже падали валяться во дворе монастыря.

Дордже ухмыльнулся, он затем и позволил старику добежать до выхода, чтобы не убивать здесь.

«Его новые знакомцы весьма непросты. Они знают способы заставить человека сделать то, что им нужно. Что это было? Восточные чудеса, о которых ходят слухи? Нечто в этом роде! А убитый тоже хорош. Чуть не заворожил самих гипнотизёров, а они с ним совладать не смогли. Ну да, он же был полоумный! Всякую блажь вопил про конец света. Они и говорили, что именно на этот случай нужен я. А со мной у них вышло? Как бы ни так! Я оказал услугу, и теперь имею право просить того же в ответ!».

Упрятав в камнях тело монаха, Дордже решил убрать и его ручное животное. Куда там! Дикой кошки на месте не оказалось, лишь цепочка кровавых следов вела прочь.

– Ирбисы живучие, – простонал раненый индус, которому его товарищ в это время промывал раны водой из фляжки. – Отлежится дня три, залижет рану и пойдёт по земле, как ни в чём не бывало. Я тоже живучий…

Дордже ждал, что сейчас, как обычно, последует фраза второго индуса, но так и не дождался. Только когда монастырь и безымянная могила остались далеко позади, высокий нарушил молчание.

– Ты выбрал хорошее имя.

Дордже удивленно воззрился на него, а индус продолжал:

– Так звали одного хорошего человека – Палгье Дордже. Когда в древние времена власть в Тибете захватил царь Ландарма и принялся изничтожать буддистов и их веру, то именно Палгье Дордже поднял руку на тирана. Убив его, мудрец наказал себе не общаться больше с людьми и ушел в добровольное заточение.

– Знаю, день Избавления до сих пор празднуют там, в Тибете, – буркнул Хан-хо. – Но убитый мной старый монах – не злой тиран. Я не чувствую ни вины, ни доблести. Просто вы не оставили возможности отказаться… Теперь ваше дело сделано, но не моё!

– Тот человек, которого ищешь – кто он?

– По правде сказать, я не знаю. Даже никогда его не видел, но обязательно должен найти.

– И это всё, что известно? – высокий покачал головой. – Ты никого не найдёшь.

– Тот, кого ищу – европеец. В последнее время он жил в Джакаре, но несколько дней назад отлучился по очень важному делу…

– И пропал? – понимающе кивнул индус.

– И, как назло, срочно понадобился, – вздохнул Дордже. – Настолько срочно, что я вынужден был отправиться на поиски. Мне сказали, что среди паломников есть европейцы. Дальнейшее известно. Помоги мне, я здесь чужак, а ты – человек знающий…

– Я многих знаю в Джакаре, но европейцев никогда там не встречал.

– Он может одеваться как местный житель, знает несколько языков…

– Ты описываешь себя самого, Хан-хо, – хохотнул индус. – Хорошо, давай отвезём моего раненого брата в Джакар, и я попробую помочь тебе найти ещё одного Хан-хо.

– Отвезём? – удивился Дордже.

– Конечно, – пожал плечами высокий, – здесь, неподалёку, деревня, там возьмём вьючных животных… Но, похоже я потерял направление…

Остановившись, индус оглянулся на ковыляющего позади раненого приятеля.

– Куда идти, брат?

– А куда мы идём?

– В деревню, что на севере…

– На севере нет никакой деревни, ближайшая – на востоке.

– Как это на востоке, если мы пришли с юга?

– Как это с юга, когда с запада?

– Ты хочешь сказать – с юго-запада!

– А где, по-твоему, юго-запад?

– Позади нас!

– Нет, справа!

– Давай спросим мудрого Хан-хо, пускай нас рассудит.

– Да, брат, Хан-хо точно помнит, откуда мы пришли, а значит, покажет, куда идти дальше…

Увы, Дордже оказался бессилен помочь. Крутя головой по сторонам, он силился определить, в какой именно стороне находится разрушенный монастырь, но ничего не выходило. Индусы же не прекращали спорить, что ещё сильней запутывало дело. В конце концов, Дордже просто развёл руками и признался, что он растерялся настолько, что теперь не может определить, ни где находится мёртвый монастырь, ни, даже, как он называется.