Парфянин. Ярость орла - Питер Дарман Страница 14

– Стой! – вдруг скомандовал Виштасп, и мы с Ватой чуть не врезались друг в друга. – В две шеренги стройся! Быстро!

Воины позади меня бросились вправо и влево и выстроились двумя рядами по пятьдесят воинов в каждом, один ряд позади другого. Мы оказались сейчас в районе низких холмов, и из-за одного из них вдруг показался верблюжий караван. Мне показалось, что до него по крайней мере миля, может, чуть меньше.

– Копья к бою! – приказал Виштасп. – Цель – вон тот караван. Когда отдам приказ, начинаем атаку. Надо его захватить.

Я был поражен. Мы уже почти лишились сил, а он хочет атаковать на открытой местности, да еще и пробежать целую милю!

– Во имя Хатры! – провозгласил Виштасп и бросился вперед. Мы последовали за ним, выставив перед собой щиты и опустив копья. Издали хором наш боевой клич и помчались к назначенной цели. Я был изумлен выносливостью Виштаспа, ему ведь уже пятьдесят, а он обгоняет всех нас! Примерно через полмили наши шеренги поредели – многие падали, ноги отказывались повиноваться. Но остальные продолжали упрямо двигаться вперед, превозмогая себя. У меня в боку возникла острая колющая боль, я скривился. Пот затекал в глаза, я почти ничего перед собой не видел.

– Давай, Пакор, вперед! Не сдавайся! – я едва распознал придушенный, напряженный голос Ваты, бежавшего рядом, но его подбадривающий крик и впрямь заставил меня двигаться быстрее. Мы продолжали бежать замедленной рысью.

– Вперед, вперед, вы, обленившиеся ублюдки! – орал Виштасп, все больше отрываясь от нас вперед. И откуда только он черпает энергию?! Я уже едва бежал, а караван вдруг оказался прямо перед нами. Я слышал, как воины стонут и кряхтят рядом со мной, а еще металлический грохот, когда кто-то упал на землю, и его, несомненно, рывком поставили обратно на ноги товарищи, точно такие же вымотанные. У меня возникло такое ощущение, словно грудь мне зажали в тиски, которые все больше сжимались. Перед глазами почернело, ног я не чувствовал. Я лишь сумел разглядеть впереди нескольких верблюдов и фигуры людей, суетящихся вокруг них, а потом в глазах потемнело и все вокруг снова стало черным.

Очнулся я от того, что на лицо мне кто-то лил воду. Я открыл глаза и увидел Виштаспа. Он держал в руках кожаный мех с водой, из которого текла струйка. Рядом с ним стоял мой отец. Я попытался встать, но ноги отказывались повиноваться.

– Ты извини нас, Виштасп, – сказал отец.

– Конечно, государь.

Виштасп отошел, и отец опустился на колени рядом со мной.

– Дай своему телу время отдохнуть. Соберись с силами. А пока расслабляешься, припомни свое поведение вчера вечером. Ты расстроил мать и меня, но ты и себя поставил в дурацкое положение. Ты же должен служить примером, мой сын, а не предметом насмешек. Если тебе все же хочется выглядеть как павлин, отправляйся обратно в Зевгму и живи у Дария, среди его мальчиков. Ты же сын Хатры, и от тебя ждут соответствующего достойного поведения. Помни об этом. Это превыше всего!

Я впал в жуткое уныние. Через несколько минут неловкого молчания отец протянул мне фляжку. Я жадно напился и постепенно начал вновь ощущать свои ноги и руки. Шлем с меня уже сняли, но пластинчатый доспех по-прежнему оставался на моем теле. Вата помог мне встать, на его круглом лице сияла широкая улыбка.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ужасно, – признался я. – Я долго пробыл без сознания?

– Недолго, да ты был не один такой, так что можешь особо не расстраиваться.

Я огляделся по сторонам. Сотня уже сидела на земле, поедая припасы, которые воины прихватили из города. Все выглядели грязными и измученными, резко отличаясь от безупречно одетых воинов отцовской гвардии, которые сидели за столами под огромными полотняными навесами, воздвигнутыми для защиты от солнца. Отец сидел во главе стола, Виштасп, одетый в чистое, рядом с ним. Слуги разносили приготовленную заранее легкую закуску – жареную ягнятину и рис, которые все запивали водой. Мы же ели сухари, но, по крайней мере, у нас тоже была вода. Через полчаса Виштасп приказал нам построиться в две колонны. Возвращение назад в город было трудным, снова под палящим солнцем, но мы, по крайней мере, успели поесть и напиться, пусть и немного. Никаких безумных атак больше не произошло, просто обычный спокойный марш обратно в город. В ту ночь я спал как убитый.

Следующие несколько недель мы занимались рутинными боевыми учениями, которые сопровождали меня с самого детства: подъем до зари, двухчасовой пеший марш в полном боевом снаряжении, потом завтрак; два часа тренировочных стрельб из лука; борьба и прочие виды самозащиты без оружия; двухчасовой перерыв на обед и отдых, пока не спадет дневная жара; потом, во второй половине дня, конные учения и маневры. Последние могли продолжаться по три или четыре часа в зависимости от того, где они проходили. Обычно мы выезжали из города в пустыню на севере, где равнина казалась более или менее гладкой, без холмов и оврагов. Поверхность земли здесь была твердая, пропеченная солнцем, по большей части глинистая и без песка, поэтому идеально подходила для тренировок конницы. Все знатные парфяне с детства учились ездить верхом. С течением лет мы осваивали все приемы конного боя, необходимые на войне: учились преодолевать препятствия, скакать галопом по неровной местности, четко выполнять повороты, маневры вправо и влево, внезапные остановки. Когда я достиг совершеннолетия, то уже владел искусством верховой езды, необходимым для катафракта, и обучился всем приемам боя тяжелой конницы. Эти приемы включали в себя рассыпной и тесный строй, атаку, преследование неприятеля, все повороты и развороты. Иногда мы выезжали в более холмистые районы и учились атаковать вверх и вниз по склону. Это была бесконечная цепь упражнений, за которыми следовали новые, еще более сложные тренировки. Закончив дневную программу, мы возвращались в конюшни, где каждый из нас обихаживал своего боевого коня и кормил его. Сами конюшни чистили и убирали молодые служители. Царские конюшни в дворцовом квартале являлись наиболее просторными и роскошными, как и следовало помещениям для самых дорогостоящих лошадей в стране, но, сказать по правде, все войсковые конюшни у нас были отлично оборудованы. Парфяне любят своих лошадей, поскольку именно их выучка и храбрость помогают нам выигрывать битвы; а в случае беды они уносят своих хозяев в безопасное место. Для конницы предпочтительно держать меринов и кобыл, однако жеребцы, хотя и более норовистые и быстрые, перестают подчиняться всаднику, если рядом оказывается кобыла в течке.

Именно такой была теперь моя жизнь. Шесть дней в неделю постоянных учений, тренировок и муштры, за ними день отдыха, хотя даже в такие дни я предпочитал отрабатывать приемы боя на мечах. Иногда мы фехтовали с отцом, который всякий раз неизбежно меня посрамлял. «Надо все время двигаться, Пакор, – поучал он. – Не останавливайся, не торчи на одном месте. Воин, застрявший на одном месте, уже труп!»

Через два месяца после того боя, когда я захватил римского орла, нам с отцом пришло приглашение от царя царей Синтарука посетить его во дворце в Ктесифоне, столице Парфянской империи. Ктесифон расположен на правом берегу Тигра, там, где в него впадает река Диала. Приглашение стало для нас сюрпризом, поскольку Синтаруку было почти восемьдесят лет и он вел жизнь затворника. Последний раз мой отец виделся с ним пять лет назад, да и тогда их свидание оказалось коротким. Через два дня после получения этого приглашения отец созвал царский совет.