Око за око - Евгений Санин Страница 14

Наконец торг начался.

Глашатаи вывели на помост первую партию рабов и, стараясь перекричать друг друга, стали расхваливать их достоинства.

— Рыбак из Финикии, двадцати трех лет! Вынослив, быстр, не имеет ни одного расшатанного зуба!

— Ремесленник из Эфеса! Сорок пять лет! Нет такого дела, которое не спорилось бы в его ловких руках!

— Грамматик из Коммагены! Не глядите, что стар, его седина — признак большой мудрости! У себя на родине он был великим ученым, и по его книгам учат сегодня детей даже в египетской Александрии! — Одиннадцатилетняя красавица! Смышлена, покорна, хрупка! Разве вы найдете еще у кого в Афинах сочетание таких редких достоинств? А она, кроме этого, умеет петь и танцевать!

Вытягивая шею, Эвбулид осмотрел рабов и расстроился: ну и привоз…

Мышцы рыбака тонки для тяжелых мельничных жерновов; плечи ремесленника — слабы. Старик–ученый и прикрывающая руками свою наготу девушка, с которой предусмотрительные глашатаи сбросили всю одежду, вообще не в счет. Остальные тоже — либо стары, либо малосильны.

Подивившись тому, что грамматик, как ни в чем не бывало, с любопытством осматривает макушки городских храмов, Эвбулид перевел глаза на торговца рабами, коренастого перса с выкрашенной ярко–красной хенной бородкой. Шедший где–нибудь по просторам Малой Азии в поисках дешевой добычи за римской армией или войском понтийского царя Митридата, он кивал теперь в такт каждому слову глашатаев. Его бегающие глазки выискивали в толпе возможных покупателей.

Долго ждать ему не пришлось.

На помост поднялись сразу несколько человек. Те, кто уже не раз покупал рабов, тут же начали заставлять мужчин приседать и подпрыгивать, проверяли крепость их шей, рук и ног. Заглядывали даже в рот. Другие изучали таблички на шеях рабынь и стариков, спрашивали торговца, нет ли у них скрытых дефектов.

Особенно много мужчин толпилось около девушки, в некоторых Эвбулид признал своих знакомых безденежных афинян.

— Клянусь Беллоной, — лебезил купец перед знатным гражданином, облюбовавшим себе мудреца из Коммагены, — этот старик большой ученый! Он станет прекрасным педагогом для твоего смышленого сына!

Афинянин хмуро возражал:

— Мне нет никакого дела до его знаний! Я должен знать, хватит ли у него сил носить в школу книги и таблицы моего сына? Сможет ли он научить его ходить, опустив глаза и уступая дорогу старшим? Не выпадет ли розга из его рук, если он заметит моего сына на агоре, где можно услышать и увидеть неподобающие в его возрасте вещи?

Он кивнул на вырывавшуюся из рук двух молодых афинян девушку.

Купец понимающе хихикнул и торжественно заявил:

— Клянусь в присутствии агораномов, что никаких дефектов, кроме старости, за этим грамматиком не водится! Если в течение полугода ты обнаружишь у него чахотку, камни в почках или другую болезнь, делающую раба непригодным к труду, я немедленно возвращу тебе все полученные за него деньги!

— И сколько же ты просишь за него?

— Пять мин.

— Я покупаю!

Домашний раб покупателя тут же набросил на своего нового товарища по жалкой судьбе короткий шерстяной хитон, оставив открытой правую часть груди, связал ему за спину руки и повел с соматы.

К освободившемуся торговцу подковылял одноногий инвалид.

— А как ты ценишь свою пугливую лань? — показал он костылем на дрожащую от холода девушку.

Торговец важно огладил красную бороду:

— Это очень редкая рабыня, и я прошу за нее восемь мин!

— Не слишком ли дорого?

— Дорого?!

Перс цепкой рукой схватил упиравшуюся девушку и вывел ее на середину помоста. Властным движением оторвал ее ладони от хрупкого тела.

Внизу послышались одобрительные возгласы афинян.

— А ты говоришь дорого! — усмехнулся купец. — Да ты просто не разглядел ее как следует. Какой товар, а?

— Такой товар в свое время я имел в достатке в каждой взятой крепости, причем совершенно бесплатно! — хриплым голосом бросил инвалид и обратился к испуганной девушке:

— Полонянка?

Девушка непонимающе взглянула на купца, и тот ответил за нее:

— Нет, она не была пленницей грубых солдат, и ее спину не прижимали к земле все, кому не лень. Ее семью правитель Коммагены отдал за долги в рабство. Отца, грамматика, ты только что видел. Мать же была так больна, что я вынужден был продать ее прямо на коммагенском рынке. Отдал, можно сказать, совсем даром, но что было делать — я бы не довез ее сюда живой.

— Это плохо, что отец рабыни тоже будет жить здесь, — нахмурился инвалид. — Она будет все время плакать и умолять отпустить ее повидаться с ним. А я хотел бы всегда видеть подле себя веселую, радостную рабыню. Скажи, — снова обратился он к девушке, — ты будешь веселой и радостной?

— Будет, будет! — закивал перс.

— Но я не слышу ее голоса! Может, он хриплый и некрасивый? Такая рабыня мне не нужна!