Гатчинский коршун - Андрей Величко Страница 14

Будущие танкостроители начали свою деятельность с неприкрытого пессимизма. Во-первых, писали они, шестицилиндровый тринклер вместе с расположенной по его оси коробкой поперек танка никак не влезет, так что коробку придется отделять. Во-вторых, добавили они черной краски, коленвалы для таких движков идут плохо. Да, на дирижабли ставятся именно они, но ведь те дирижабли делаются по нескольку штук в год! А с выпуском сотен изделий возникнут серьезные проблемы. Так что они предлагали ставить на наши будущие танки четырехцилиндровый тринклер о ста двадцати силах, предназначенный для тяжелых грузовиков. Но раз мощность меньше, следовал далее вывод, то и вес придется ограничить десятью, в крайнем случае, двенадцатью тоннами.

Потом шел плач о том, что вращающаяся башня тоже ставит крест на массовости,– это же не линкор!

В общем, когда я писал техзадание, у меня перед глазами было что-то вроде самоходной гаубицы «Гвоздика». А конструктора утверждали, что сделать можно только аналог СУ-76, известный в основном под названием «Голожопый Фердинанд», да и то в сильно упрощенном виде…

У авиаконструкторов перекос был в прямо противоположную сторону. Миронов с Гольденбергом писали, что скорость триста двадцать километров в час, указанная в ТЗ на новый истребитель, является заниженной. Мол, с пятисотсильным движком мы преодолеем четырехсоткилометровый рубеж! А дальше шел рассказ, как они этого добьются…

«За основные баки в крыльях буду убивать – написал я в своем резюме.– Пушки в центроплане истребитель тоже отнюдь не украшают. Куда броню дели, гении? Взлетать на колесах из фюзеляжа, убирающихся в крыло, заставлю самих. А учитывая, что эти колеса десятидюймовые… Ну поймите же вы,– писал я им,– что никакая скорость не может достигаться за счет уменьшения боевой живучести и простоты обслуживания! Иначе получится, что самолет-то отличный, но летчики на нем горят и бьются, а механики при всем желании не могут обеспечить даже одного вылета в сутки – в среднем, естественно».

В общем, надо будет выкроить денька два и слетать в Георгиевск. Пока еще из всей молодой смены только Триклер не нуждался в постоянном присмотре, а остальных периодически куда-то заносило.

Узнав, что я собираюсь на берега Нары, Гоша тоже набился в попутчики – не то чтобы инкогнито, но никого не предупреждая и без помпы. По-моему, он и сам толком не понимал, что ему там понадобилось – скорее всего, проявилась ностальгия по тем буколическим временам, когда он был простым наследником престола, имел всего-то несколько заводов и жил в глухой провинции. Я тоже не стал предупреждать аэродромную команду, так что, когда вслед за мной из самолета вылезло величество, это явилось для местных некоторым сюрпризом. Но Гошу тут хорошо знали, и обошлось без верноподданнической истерии. Гоша велел объявить, что завтра с утра будет встреча с общественностью Серпухова и Георгиевска, и отправился в бывший свой дворец, а ныне резиденцию главкома ИВВФ – за ним там еще оставался кабинет с прилегающими комнатами. На мою сараюшку никто и не претендовал, так что я пошел не в бывший, а продолжающий оставаться моим дом. Встречи с авиа– и танкоконструкторами планировались на завтра, а пока я хотел побеседовать с лидером местных профсоюзов, председателем партии рабочих и крестьян георгиевским мэром Михеевым, который уже ждал.

– Ну,– сказал я ему,– я по поводу ваших дополнений в документы о местном самоуправлении. Честно говоря, в вашей записке мне было понятно далеко не все. То есть осталось не очень ясным главное: а зачем они вообще тут нужны, эти императорские представители?

Михеев рассказал. Мне сразу вспомнилось: «Нет повести печальнее на свете…» Став мэром, Михеев через некоторое время столкнулся с проблемой – старые чиновники не желали его признавать! Не наши, в Георгиевске никаких старых не было, но тот же серпуховской градоначальник его в упор не видел! Тоже мне, шишка, голова пятитысячной пристройки к огромному по нынешним временам промышленному центру!.. А все оттого, что Георгиевск стоит чуть в стороне от железки, и поэтому там до сих пор нет своего пассажирского вокзала.

– Не подумайте,– закончил Михеев,– что я прошу у вас конкретной помощи. Я понимаю, что вы даже вызывать к себе этого градоначальника не будете, а поручите кому-нибудь по телефону объяснить ему, кто он есть и чем его поведение чревато. Но ведь в каждый уезд вы никак не попадете!

– Ну, может, в каждый и не понадобится,– засомневался я,– не везде же такой дурак будет в начальниках сидеть… А представитель императора при каждом избранном мэре и тем более земском голове – это слишком. Давайте я лучше организую какой-нибудь… ну, скажем, отдел охраны демократии. То есть как только ее начинают обижать, тут же приезжают компетентные сотрудники и учиняют статус-кво. Говорите, не всякий мэр начнет жаловаться? С этим я еще могу согласиться, а вот с тем, что никто из его подчиненных не напишет доноса – нет. Что касается ваших трений с серпуховским градоначальником, у меня есть уже три бумажки от прогрессивной общественности, не считая рапортов командира охранной сотни, серпуховского полицмейстера и, разумеется, шестого отдела.

«Очень нужный будет отдельчик,– подумал я.– Потому что сначала он будет защищать новорожденную демократию от агрессивного внешнего мира, а со временем и наоборот – мир от нее».