Шут - Эндрю Гросс Страница 14

Дорога домой заняла шесть месяцев.

Из Антиохии я направился на запад, к побережью, потому что хотел как можно скорее оказаться подальше от войска, в котором состоял. Перепачканную в крови одежду удалось сменить на скромное платье умершего пилигрима. Приходилось скрываться, потому что отныне я числился дезертиром. Обещания свободы, данные каждому из участников крестового похода Раймундом Тулузским, были теперь недействительны.

Я шел главным образом по ночам и через несколько дней, преодолев горы, добрался до находящегося в руках христиан порта святого Симеона. Какое-то время я, подобно нищему, спал прямо на пристани, пока не умолил одного капитана-грека довезти меня до Мальты. Там мне удалось устроиться на венецианский грузовой корабль, везший в Европу сахар и ткани. Венеция… Для моей деревушки этот город был чуть ли не краем света.

Мне были нужны деньги на проезд, и пришлось вспомнить старое: я зарабатывал, выступая жонглером и читая наизусть отрывки из «Песни о Роланде» перед экипажами во время обеда в тавернах. Конечно, моряки относились ко мне с подозрением. Дезертиров хватало везде, да и почему еще здоровый и без гроша в кармане парень бежит из Святой земли?

Каждую ночь мне снилась Софи, снилось, как я приношу ей бесценные подарки. Словно наяву я видел ее золотистые косы, слышал мягкий счастливый смех.

Мы пришли в Венецию, и когда я ступил на европейскую землю, сердце едва не выскочило из груди. На этой же земле стоял и мой городок Вилль-дю-Пер.

И надо же так случиться, что именно здесь со мной произошла беда: мнительный капитан, соблазнившись вознаграждением, донес властям о подозрительном незнакомце, и меня бросили в тюрьму. Я едва успел спрятать мешок с ценностями в укромном уголке порта, как меня швырнули в тесную вонючую дыру, набитую ворами и контрабандистами всех национальностей.

Стражники, увидев дикого с виду мужчину в истрепанной одежде и с посохом, прозвали меня Иеремией. Я изо всех сил старался не падать духом и объяснял тюремщикам, что всего лишь добираюсь домой, где меня ждет жена. Они только смеялись: «Чтобы у такой вшивой скотины еще и жена была!»

И все же удача не отвернулась от меня окончательно. Несколько недель спустя какой-то местный аристократ заплатил за освобождение десяти узников, искупая тем самым некий проступок. Один из этих десяти умер в ту же ночь, поэтому список решили дополнить безобидным безумцем Иеремией.

— Возвращайся к жене, бедолага, — сказал пристав, вручая мне посох. — Но сначала послушай мой совет, найди где-нибудь баню.

Я нашел свой мешок там, где оставил, и сразу тронулся в путь. На запад. Через болотистую местность. К большой земле.

Домой.

Мне пришлось пересечь Италию. В каждом городке, где застигала меня ночь, я приходил на постоялый двор и рассказывал о пережитом, получая за это хлеб и эль. Крестьяне и местные пьянчуги слушали как зачарованные об осаде Антиохии, зверствах турок и преждевременной гибели моего друга Никодима.

Преодолев невысокие холмы, я вышел к Альпам, где меня встретили холодные ветра. Чтобы перебраться через горы, понадобился целый месяц. Но зато спустившись в равнину, я услышал родной язык. Французский! Сердце запрыгало от радости — дом был уже близко.

Меня встречали знакомые города. Авиньон, Ним… До Вилль-дю-Пер оставались считанные дни.

Софи!

Все чаще и чаще задумывался я о том, как все будет. Да и узнает ли она меня в тощем, опустившемся бродяге?

Все чаще и чаще представлял я ее лицо в тот миг, когда она увидит меня перед собой. Вот она разогревает суп или сбивает масло в своем чудном клетчатом платье, с торчащими из-под белой шапочки золотистыми косами. «Хью», — шепнет она и застынет от изумления. Просто «Хью» и ничего больше. А потом бросится ко мне в объятия, и я прижму ее к себе так крепко, как никогда не прижимал. Она погладит меня по лицу, заглянет в глаза, дабы убедиться, что я не привидение, а потом задушит поцелуями. Ей хватит одного взгляда на меня, мои лохмотья, мои руки и ноги, чтобы понять, через что прошел ее муж. «Так что же… — она попытается изобразить улыбку, — ты так и не стал рыцарем?»

С неба падал мелкий, серый дождик, когда я наконец достиг Вилль-дю-Пер.

Я опустился на колени.