Наследник Тавриды - Ольга Игоревна Елисеева Страница 13

— Ах, оставьте! — Раскрасневшийся от обиды поэт ринулся вниз по лестнице, и до собравшихся донесся грохот. Видно, последние ступеньки он миновал кубарем.

— Вот потому у нас и нет тайных обществ, — с оттенком досады заключил старик-генерал, — что состоять в них хотят одни шалопаи. Или я ошибаюсь?

Миргород. Херсонская губерния.

Штаб-квартира 3-го уланского полка.

Военные поселения.

Полковник Казначеев взял со стола пистолет. Он смотрел на оружие отстраненно и несколько свысока, будто не одобряя того, что сейчас собирался сделать. Это была пара «лепажей» несчастного Ожеро. Зачем он тогда купил их? Неужели знал, что пригодятся?

Саша прищурился, пытаясь понять, какой именно пистолет сыграл роковую роль в гостинице «Шартье». Как будет правильно? Если он застрелится из другого? Тогда вся пара станет роковой. Или из того же, что Ожеро? В таком случае трагическое пересечение их судеб обретет изящную концовку. Тот — этот? Этот — тот?

Он не решил. Со двора послышался топот. Кто-то взбежал по лестнице дома и заколотил в дверь. Судя по характерному сочетанию русских и французских фраз, к нему ломился Фабр.

— Алекс?

Пришлось открывать. Полковник ввалился в комнату, повел по сторонам курчавой головой, вознегодовал на беспорядок и прокурорским тоном осведомился:

— Опять пил?

Когда-то они были друзьями. Очень близкими. Да и теперь, наверное… Раньше оба служили у Воронцова во Франции. Потом при расформировании корпуса попали в поселения. Вместе прошли через следствие о бунте под Новгородом, но за неимением улик были без понижения в чинах отосланы на юг, к графу Витту, начальнику здешнего аракчеевского царства.

— Наш граф приехал! — выдохнул Фабр, не в силах больше удерживать новость.

— Эка невидаль, — зевнул Саша. — Он что ни день ездит.

— Да нет же! — оборвал его Алекс. — Наш граф! Михаил Семенович! Приехал к Витту.

Казначеев переменился в лице.

— Он тебя видел?

— Нет. Его сразу пригласили в дом. Вряд ли он знает, что мы здесь.

Сашины губы дрогнули в горькой усмешке.

— А если и узнает? Кто мы ему? Сватья-братья? Мы здесь каторжные. У нас на лбу клеймо. Захочет его сиятельство из-за нас ссориться с Виттом?

Фабр поник. Он понимал правду друга. Но эта правда довела бывшего адъютанта сначала до стакана, а потом… Алекс нехорошо покосился на пистолеты.

— Ты что удумал?

— Ничего, — буркнул Саша. — Чистил их.

— Оно и видно, — разозлился француз. — Опустился ниже некуда! Станем за себя графа просить, что ты ему скажешь?

— А то и скажу, — почти выкрикнул Казначеев. — Христом Богом молю, ваше сиятельство, заберите нас отсюда. И в ноги. А уж там, как ему совесть позволит.

Бывший заместитель начальника штаба махнул рукой. Не время ссориться.

— Вот что, друг. Седлай двух лошадей. Сам сделай, не доверяй никому, донесут. И веди их потихоньку к балке. Там дорога делает крюк. За косогором не видно. Подождем, когда поедет назад. Нагоним. Хоть повидаем. И… что Бог даст.

Жизнь в России сделала Фабра фаталистом.

Тем временем Михаил Семенович действительно наслаждался обществом графа Иосифа де Витта. Это был маленького роста подвижный субъект. Смуглый, как грек, и вспыльчивый, как поляк. Его мать, знаменитая фанариотка Софья де Витт, во втором замужестве графиня Потоцкая, долгие годы служила русской резиденткой в Польше, выполняя самые щекотливые поручения. От нее сын унаследовал не только авантюрную жилку, но и самою должность — негласного агента императора Александра на юге. Он собирал сведения обо всем, что интересовало государя, и помимо видимой лестницы чинов двигался по невидимой, становясь все нужнее монаршей особе. Именно эта близость к царю возбудила в сердце Аракчеева род ревности. На беду, Витт был нечист на руку, много играл и проигрывал, содержал самую роскошную любовницу между Варшавой и Одессой. Вскрылись растраты. А этого Змей не любил, но тронуть Витта не мог, пока тот был нужен государю.

Воронцова хозяин южных поселений принял с напускным радушием. Его линии вклинивались в наместничество Михаила Семеновича, но не подлежали административному контролю генерал-губернатора. Им предстояло сглаживать неизбежные трения. А значит, визит нового наместника оправдан. Конечно, лучше было бы, если бы должности начальника южных поселений и генерал-губернатора Новороссии соединялись в одном лице. Витт изо всех сил намекал на это государю. Но Александр Павлович придерживался римского изречения: «Разделяй и властвуй». Он не позволил Витту слишком усилиться, но в утешение приказал следить за Воронцовым. Это поддерживало у агента надежду, что рано или поздно он сумеет подловить графа на чем-нибудь предосудительном.

Сложность заключалась в одном: отправляя Михаила Семеновича из столицы, государь сказал ему, что Витт претендовал на его место. И теперь Воронцов держался настороже. Подобная информация очень полезна, когда не хочешь, чтобы люди сговорились друг с другом против тебя. Александр Павлович мастерски владел этим оружием.

Рассыпаясь во взаимных любезностях, два начальствующих лица прошли на веранду графского дома, где был накрыт стол.

— А ваша супруга еще не изволила прибыть в Одессу? — осведомился Витт. — Вы, как я слышал, недавно женаты и, должно быть, скучаете?

— Дамское общество всегда облагораживает жизнь, — улыбнулся Воронцов.

— В таком случае позвольте представить вам мою добрую подругу графиню Каролину Собаньскую.

На веранду вошла высокая величественная женщина лет тридцати и с самым приятным видом подала гостю руку для поцелуя. Михаил Семенович знал, что Витт и его любовница живут не скрываясь. Впрочем, происхождение и богатство дамы позволяло ей с блеском нести свою скандальную репутацию. Как человек светский, Воронцов не позволил себе ни жестом, ни словом обнаружить истинного отношения. Он повел себя с изысканной любезностью, ухаживая за Каролиной, как ухаживал бы за всякой женщиной своего круга. Его безупречное поведение понравилось хозяевам, и за столом завязалась непринужденная беседа.

При этом госпожа Собаньская с любопытством разглядывала нового мужчину. Она признала гостя красивым. И весьма желанным. Михаил посчитал ее наглой. Он несколько раз поймал себя на том, что непроизвольно упирается глазами в вырез ее платья. Каролина заметила это и громко рассмеялась. Ее невинное кокетство рассердило графа, он постарался взять себя в руки и во все остальное время смотрел на супницу.

При первой встрече дела не обсуждались. Высокие стороны ограничились заверениями в любой момент разрешать все возникающие споры и оказывать друг другу полное содействие. За сим Воронцов удалился.

— Что ты о нем скажешь? — спросил Витт, когда они с Каролиной остались с глазу на глаз.