Тайна могильного креста - Юрий Торубаров Страница 13

— Дерзок, отрок! — Князь повысил голос. — От подарка княжеского грех отказываться.

Юноша смутился. Приняв смущение за согласие, Всеволод продолжал:

— Так вот, на охоте подарок и опробуем!

— Пеший конному… — неопределенно начал Аскольд, пожав плечами. Но князь не дал ему договорить.

— Коня воеводиному сыну!

— Князь, я на чужих не езжу.

— Хорошо, — не стал перечить тот, — бери своего коня и догоняй нас. Встретимся у трех дубов.

Князь кивнул своим людям, и все тронулись в путь. Какое-то время Аскольд стоял в задумчивости. Он знал, что после освобождения из плена отец очень неприязненно относился к Всеволоду. Но и заиметь собственного кречета было здорово… «Посоветуюсь с отцом», — решил он.

Нашел его в опочивальне, тот обсуждал что-то с Акимом. Увидев сына, воевода вопросительно поднял брови. Аскольд коротко поведал о предложении Всеволода. Отец молча выслушал, подумал и, вздохнув, вымолвил:

— Там, где лиса пройдет, от курей яиц не жди. Берегись его. Но делать нечего — как-никак князь. Поезжай, только смотри в оба. Может, за старые грехи откупиться хочет, а может, что и задумал. Своих предупреди.

Друзей у Аскольда было много. Они составляли костяк младшей дружины. Юношам уже не раз приходилось встречаться с врагами. Прыгая через ступени, Аскольд стрелой выскочил во двор. Двое мальчишек яростно бились на деревянных мечах.

— Юшка, — позвал Аскольд. — Ребят моих покличь.

— А на коне прокатишь?

— Прокачу, — на ходу бросил юноша. Юшка помчался выполнять поручение.

Пока Аскольд готовил коня, двор заполнился его сверстниками.

— Князь Всеволод на охоту позвал, — объяснил он. — Кто со мной?

Все дружно побежали седлать коней.

Князя отыскали быстро. Оглядев многочисленное Аскольдово сопровождение, он подозвал сокольничего. На его приподнятой и полусогнутой руке, пониже локтя, сидел кречет — крупная, белая с серыми отметинами птица. Он вцепился в кожаный нарукавник, изредка поводя длинным хвостом. На голове у него был надет колпак, из-под которого торчал острый крючковатый клюв.

Осторожно сжав крылья, князь снял кречета. Тот попытался высвободиться и угрожающе выпустил когти. Сокльничий надел Аскольду нарукавник. На руке юноши затрепетала птица.

— Знаешь, как обучают этих птиц? — спросил князь, трогая коня.

Юноша мотнул головой и покраснел.

— Это трудная, долгая работа. Уряжают место, где стены гладкие, а на полу вода, и птица не может нигде сесть. Вот она и приучается сидеть на руке сокольничего. А кормят, только когда принесет добычу.

Юноше явно нравился подарок. Он глаз не сводил с кречета.

— Пускать ее надо, — продолжал князь, — когда увидишь птицу в небе. Снимешь колпак, она и полетит.

На пути встретилось заросшее ивняком да корявыми березами болотце. Сквозь ветви тускло поблескивала зацветающая вода. Пришлось объехать. Не успел отряд миновать болото, как вдруг какая-то птица, спугнутая лошадиным топотом, стала набирать высоту.

— Селезень, пускай! — азартно крикнул князь.

Юноша замешкался, неумело стягивая колпак. Получив свободу, кречет, к удивлению юноши, не взлетел, а только вздыбил крылья и угрожающе защелкал клювом.

Князь прогнулся в седле и, перехватив руку Аскольда, затряс ею. Птица лениво взмахнула крыльями. Аскольд испугался, что она упадет на землю, но кречет наконец встрепенулся, взлетел и стал стремительно уходить вверх. Набрав высоту, он описал большой круг и только тогда повернул к цели. Селезень ринулся вниз и стал уходить за горизонт. Кречет рванулся за ним, начиная свой коронный заход сзади. Еще миг — и острый коготь прошьет под крылом бок своей жертвы. Аскольд, затаив дыхание, ожидал развязки.

— Смотри, смотри! — закричал князь. — Сейчас он ему задаст!

И в этот миг Аскольд услышал чей-то зов о помощи. Повернувшись, Аскольд увидел, как одинокого всадника с трех сторон окружают преследователи. Он сразу понял, что это за люди. Раздумывать было некогда.

— Половцы напали на русского, — воскликнул юноша. — Князь, на помощь!

Всеволод побледнел.

— Ты что делаешь? — он схватил за узду Аскольдова коня. — Смотри, их сколько! А мы одни. Уходим, скорей!

Не дослушав, юноша пылко воскликнул:

— Нет, князь, я лучше погибну, но не брошу единоверца в беде. Смотри, как смело он бьется!

Действительно, всадник, выхватив меч, наотмашь ударил врага, который попытался на скаку схватить за узду его коня. Половец, громко завопив, остановился, держась за раненое плечо. На смену ему подскочил второй. Его встретил такой же удар. Но силы были неравны.

Аскольд издал боевой клич, вырвал из рук Всеволода узду, и, пришпорив коня, помчался на врага.

Помощь оказалась кстати. Оторопевшие половцы, не ожидавшие нападения, осадили коней. Но бросать добычу не собирались. Здоровенный детина успел схватить всадника и попытался вырвать его из седла, отчего тот закричал — отчаянно, по-женски. Аскольд, прежде чем броситься на половца, скользнул взглядом по лицу русского и на мгновение оторопел: на него с мольбой и надеждой глянули расширенные от ужаса голубые девичьи глаза.

Воспряв духом, девушка рубилась наравне с нежданным защитником. Но половцы все тесней сжимали кольцо. Аскольд уже внутренне прощался с жизнью, как вдруг издалека донесся раскатистый крик — на помощь шли его друзья. Почувствовав опасность, враг стал разворачивать коней. Но один из половцев, взбешенный неудачей, бросил поводья, выхватил лук и, торжествующе ухмыляясь, прицелился в княжну. Аскольд, в последний момент заметив угрозу, успел прикрыть собой отважную соплеменницу. Стрела вонзилась ему в бок. В глазах у него потемнело, земля закачалась, и юноша медленно повалился с коня. Друзья подхватили бездыханное тело и, нахлестывая коней, понеслись в город.

Сеча только что отобедал и собирался по обычаю немного вздремнуть, как вдруг в открытое окно донесся тревожный конский топот. Сердце кольнуло в предчувствии беды. Повернувшись к иконам, воевода широко перекрестился, накинул подвернувшееся корзно и в одном исподнем бросился на крыльцо.

Спешившиеся всадники уже снимали с коня чье-то тело. Одни держали его на руках, другие освобождали ногу из стремени. Отцовское сердце поняло: в дом пришла беда. Сеча упал перед сыном на колени, поднял его голову.

— Сынок, очнись! Сынок! — это был вопль убитого горем человека.

На его крики выскочил Аким. Бывалый воин сразу оценил обстановку.

— Пусти, воевода, — властно скомандовал он. Сеча отпрянул. — Перенесите его на крыльцо. Да подстелите что-нибудь.

Аким припал ухом к груди юноши и поднял вверх руку. Все замолкли.

— Жив! — сказал он радостно и принялся осматривать кровоточащую рану. Внутри на ощупь определялся осколок стрелы.