И грянул гром - Уилбур Смит Страница 13

На углу Син заставил коня перейти на шаг, стараясь прогнать все злые чувства, пока они не остановились у калитки. Сад был аккуратный, зеленый и радовал глаз цветущими маргаритками и голубыми рододендронами, К коттеджу с дальней стороны была пристроена новая комната, имевшая удивительно свежий вид из-за белых занавесок. На воротах вывеска золотом: «Ада Майсон. Высококлассный костюмер».

Син усмехнулся: — Господи, старушка хочет перегнать Францию. Стой здесь! — сказал он Дирку.

Соскочив с коня, он протянул поводья сыну и вошел в калитку. У дверей застенчиво остановился и привел себя в порядок. Строгий костюм из тонкого черного сукна с шелковой отделкой и новые ботинки, купленные в Питермарицбурге, смотрелись великолепно. Он стряхнул пыль с брюк, пригладил только что подстриженную бороду, закрутил усы и постучал в дверь.

На пороге показалась молодая девушка. Син не узнал ее. Но девушка среагировала немедленно: сильно покраснев, она нервными движениями старалась пригладить волосы, одновременно не зная, куда деть руки, в общем, вела себя как сконфузившаяся незамужняя женщина в присутствии большого, хорошо одетого и привлекательного мужчины. Син почувствовал жалость, когда разглядел ее испуганное лицо, изуродованное алыми рубцами от прыщей. Он приподнял шляпу:

— Миссис Коуртни дома?

— Она в кабинете, сэр. Что ей передать? Кто ее спрашивает?

— Ничего не говорите. Это сюрприз. — Син улыбнулся, а она подняла руку, стараясь скрыть обезображенное лицо.

— Разве вы не войдете, сэр?

— Кто это, Мэри? — Син ловил голос, донесшийся из глубины коттеджа. Все такой же, не изменился. И годы отступили.

— Это какой-то джентльмен. Он хочет видеть вас.

— Иду. Попроси его присесть и, пожалуйста, принеси нам кофе, Мэри.

Мэри с радостью исчезла, а Син остался стоять один в маленькой общей комнате, крутя шляпу в больших загорелых руках и глядя на даггеротип Байта Коуртни над каминной доской. Лицо отца на картине очень напоминало его собственное — те же глаза под густыми чернеющими бровями, выдающаяся вперед упрямая челюсть, скрытая густой бородой, и большой крючковатый нос Коуртни.

Дверь в кабинет открылась, и Син быстро повернулся. Улыбаясь, вошла Ада Коуртни, все еще не замечая его. Потом остановилась, улыбка замерла на ее губах, и она побледнела. Дрожащей рукой дотронулась она до горла и слегка откашлялась.

— О Боже!

— Мама. — Син сделал несколько шагов к ней. — Здравствуй, мама. Я так рад видеть тебя снова.

— Син. — Ее щеки приобрели прежний цвет. — В какой-то момент я подумала: ты вырос таким же большим, как и отец. О Син! — И она побежала к нему. Он бросил шляпу на диван и обнял ее за талию. — Я ждала тебя. Я знала, что ты придешь.

Син подхватил ее, не переставая целовать, радуясь, смеясь и кружа ее. И она, смеясь, целовала его в ответ.

— Поставь меня, — задыхаясь, произнесла она. Когда он выполнил ее просьбу, она прильнула к нему. — Я знала, что ты вернешься. Сначала в газетах попадались заметки о тебе, и люди кое-что мне рассказывали, но в последние годы ничего не было, совсем ничего. Ты плохой мальчик. — Он сияла от радости, волосы, сколотые в пучок, растрепались, и выбившиеся пряди падали на лоб. — Но так здорово, что ты вернулся. — Неожиданно она расплакалась.

— Не надо, ма. Пожалуйста, не надо. — Он никогда не видел, чтобы она плакала.

— Это просто… Это сюрприз. — Она стала поспешно вытирать слезы. — Это ничего.

Неожиданно Син придумал, как отвлечь ее.

— Эй! — с облегчением воскликнул он. — У меня есть ещё сюрприз для тебя.

— Позже, — запротестовала она. — Одного вполне достаточно.

— Этот не будет ждать. — Он вывел ее за дверь, обнимая за плечи. — Дирк, — крикнул он, — иди сюда!

Он почувствовал, как она замерла, когда Дирк шел по садовой дорожке.

— Это твоя бабушка.

— А почему она плачет?

Потом они сидели за столом на кухне, и Ада с Мэри от души потчевали их. Хозяйка этого дома верила, что первым делом мужчине надо хорошенько поесть.

Мэри была почти так же обрадована, как и Ада. Она привела себя в порядок всего за несколько минут, и теперь ее волосы были аккуратно уложены, новый передничек завязан сзади на красивый бант, но пудра, с помощью которой она хотела скрыть изъяны лица, увы, лишь привлекала к ним внимание. Стараясь не смущать Мэри, Син почти не смотрел на нее, и девушка оценила это. Из-за застенчивости она все внимание уделяла Дирку, тихо суетилась вокруг него, а мальчишка воспринимал это как должное.

Пока они ели, Син рассказывал Аде о жизни, кое-что опуская. Например, он по-своему истолковал смерть матери Дирка и другие моменты, которыми нечего было гордиться. Решив, что основное сказано, он закончил:

— И вот мы здесь.

— Домой из-за моря вернулся моряк, а охотник домой из-за гор. Дирк, не клади в рот так много еды и держи его закрытым, когда жуешь. Как долго ты пробудешь здесь? Мэри, посмотри, не осталось ли еще взбитых сливок. Дирк голоден.

— Ты его обкормишь. Не знаю. Идет война.

— А ты собираешься воевать?

— Да.

— О, Син, а ты должен? — спросила она, хотя знала, что должен.

Выбирая сигару с обрезанным концом, Син впервые пристально посмотрел на Аду. Она поседела, хотя он знал, что так и будет. Седые волосы перемешивались с черными — как перец с солью. Нежная кожа увяла, под глазами образовались мешки. На руках рельефно выступали суставы пальцев и голубые вены. Она пополнела, и ее большая, круглая грудь вздымалась как один шар.

И все же Ада не была старухой. Ее молодило потрясающее чувство юмора, а глаза, красивые по-прежнему, светились состраданием и пониманием всего происходящего. Но главное — вокруг нее распространялась не поддающаяся описанию аура доброты. Глядя на мачеху, он чувствовал, что зло не должно переступить порог этого дома, хотя и могло затаиться где-то поблизости.

Син зажег сигару и, пока дым скрывал его лицо, произнес:

— Да, мама, я должен ехать.

И Ада, муж которой тоже уехал на войну и не вернулся, не могла скрыть грусти.

— Да, ты должен. Гарри уже ушел, и Майкл собирается последовать за ним.

— Майкл? — Его словно обожгло какое-то невидимое пламя.

— Сын Гарри. Он родился вскоре после того, как ты… как ты уехал из Ледибурга. Этой зимой ему будет восемнадцать.

— Какой он? — Голос выдавал нетерпение. «Майкл — вот как зовут моего сына. Моего первенца. О Боже, первенца, а я даже не знал его имени, а ведь он почти взрослый».

В глазах Ады читался молчаливый вопрос.

— Мэри, отведи, пожалуйста, Дирка в ванную. Умой его хорошенько, он перепачкался едой.