Белая перчатка. В дебрях Борнео. В поисках белого бизона - Томас Майн Рид Страница 13

Джеррет Хис, ныне обширное пастбище, представляло собою в то время, о котором мы пишем, пустынную местность, расположенную на возвышенной части Чилтернских холмов. Начинаясь от вершины Красного Холма, это плато, замкнутое с двух сторон живописными долинами Челфонт и Фулмир, простирается на много миль к западу.

В те времена только в этих соседних долинах и можно было заметить редкие селения. В Челфонте находилась усадьба Челфонт Хаус с одноименной деревней; по другую сторону плоскогорья, укрывшись под сенью вековых деревьев, лежала усадьба Фулмир. А еще на две мили дальше, к западу, там, где плато прерывается рядом волнообразных холмов, стоял великолепный замок Бэлстрод, родовое владение сэра Мармадьюка Уэда.

Равнина, раскинувшаяся между этими тремя владениями, не носила почти никаких признаков жилья. Самое название – Джеррет Хис – указывало, что представляла собой эта безлюдная местность. Это была пустынная равнина, по которой никогда не проходил плуг, густо заросшая вереском и дроком. Кое-где изредка попадались низкорослые рощицы, перелески, где среди остролиста и можжевельника одиноко торчали белые и черные березы; но по обеим сторонам плато склоны долин были покрыты густым буковым лесом.

Через эту пустынную равнину проходила большая королевская дорога, соединяющая Лондон с Оксфордом; далее она шла мимо Бэлстрод Парка до города Биконсфилда.

Поперек Джеррет Хис шли еще две дороги; одна из них вела от усадьбы Фулмир к селению Челфонт, другая соединяла Челфонт с селениями Сток и Виндзор. Но это были не столько дороги, сколько тропки для вьючных лошадей, петляющие среди деревьев и зарослей дрока. Проселок от Стока до Челфонта считался наиболее оживленным; на склоне плато, обращенном к Челфонту, стояла харчевня «Вьючная лошадь», казалось бы, знаменующая собой движение и торговлю, но ни то, ни другое не отличалось бойкостью, а о харчевне ходила худая слава.

Но как бы там ни было, это был единственный признак жилья в Джеррет Хис, если не считать старой, развалившейся хижины у края проезжей дороги в Лондон, как раз в том месте, где она поворачивает к западу от Красного Холма и выходит на плато.

В этой хижине уже давно никто не жил. Крыша у нее давно обвалилась; это было не жилье, а развалина. Небольшой пустырь перед ней, через который теперь проходила дорога, когда-то, возможно, был садом, но теперь весь порос дроком и кустарником и только тем и отличался от окружающей густой чащи, что кусты здесь еще не успели сойтись сплошной стеной.

Странно, как могло кому-то прийти в голову построить дом в таком месте! Больше чем на милю вокруг не было никакого жилья, ближайшим в сторону Челфонта была та самая подозрительная харчевня «Вьючная лошадь». Быть может, именно эта уединенность и прельстила чудака хозяина построить себе жилище в таком месте.

Но, так или иначе, это было жалкое жилище. Даже если бы белый дымок поднимался из его глиняной трубы, все равно оно казалось бы угрюмым. Но сейчас, когда оно превратилось в развалины, когда крыша его обрушилась, а стены заросли сорняком и на месте сада ощетинился колючий кустарник, оно представляло собой унылое зрелище страшного запустения и заброшенности. В таком месте, пожалуй, и в самом деле могли ограбить, да и не только ограбить, а и убить.

Между тем, как мы уже рассказали, оба путника, приятно беседуя, выехали к тому месту, где стояла полуразрушенная хижина. Месяц светил по-прежнему ярко, и за густыми зарослями, через которые проходила дорога, уже виднелись в просвете вдали, на расстоянии мили с лишним, вершины великолепных деревьев – дубов, вязов, каштанов, – выступающих на отлогих холмах Бэлстрод Парка. Путники уже могли различить в серебристом сиянии луны контуры величественного замка норманнской архитектуры темно-красного и белого цвета.

Еще десять минут – и Уолтер Уэд будет дома.

Юный паж уже предвкушал эту сладостную минуту. Вот он уже совсем рядом, родной дом, после такой долгой разлуки, родной дом, что сулит встречу с близкими и, может быть, еще нечто большее...

Всадник, которому надо было ехать дальше, уже собирался было поздравить своего спутника с предстоящей ему радостной встречей, когда вдруг какой-то подозрительный шорох справа от дороги заставил их прекратить разговор. И в ту же минуту в тишине раздался грубый окрик:

– Стой, ни с места! Отдавай кошелек!

Оба путешественника уже выехали на открытое место против разрушенной хижины, но они не успели даже сообразить, откуда раздался голос, как прямо перед ними внезапно появился человек и преградил им дорогу.

Его угрожающий вид, длинная пика, которой он размахивал над головами лошадей, не оставляли ни малейших сомнений в том, что это грабитель.

Прежде чем они успели что-либо ответить, он еще раз громко повторил свое требование, с тем же угрожающим видом размахивая пикой.

– Стой, ни с места? Отдавай кошелек? – переспросил всадник, медленно повторяя эту избитую формулу. – Вы этого требуете, почтеннейший, так ли мы вас поняли?

– Да, требую! – зарычал нападающий. – Да поторапливайтесь, коли дорожите своей шкурой!

– Так вот, – продолжал всадник, сохраняя полнейшее хладнокровие, – вы не можете сказать, что мы недостаточно быстро повиновались вашему первому требованию. Вы видите, что мы оба стоим и не двигаемся. Что касается второго, тут надо подумать. Прежде чем вручить вам свои кошельки, мы должны узнать, почему, с какой целью и, главное, кому мы должны передать свое имущество. Надеюсь, вы не откажетесь сообщить нам свое имя, а также причину, побудившую вас предъявить нам столь скромное требование?

– К черту болтовню! – заорал тот, злобно замахиваясь пикой. – На большой дороге не спрашивают ни имен, ни причин! Кошелек или жизнь! Да не пытайтесь улизнуть! Поглядите, сколько нас вон там – целая дюжина! И не пробуйте сопротивляться! Вы окружены!

И с этими словами разбойник махнул своим страшным оружием в сторону густой чащи.

Глаза обоих путников невольно устремились в ту сторону, куда указывала пика.