Ратник княгини Ольги - Святослав Воеводин Страница 12

– Славьте вдову нашего славного князя Игоря! Славьте мать нашего князя нового Святослава! Ольга сама пожаловала к вам, чтобы узнать, признаете ли вы власть ее сына.

Толпа разразилась приветственными возгласами, слившимися в единый громогласный рев. Облако выдохнутого пара поднялось над площадью. Кияне били в озябшие ладони, топали ногами, выражали одобрение посвистом и голосами.

– Торопишься, воевода, – процедила Ольга, занимая место рядом со Свенхильдом и заступая вперед.

– Княгиня слово имеет! – крикнул он, усмехаясь в отсыревшую рыжую бороду.

– Говори, княгиня! – понеслось отовсюду. – Говори, Ольга!

Ее голос не сразу набрал нужную звонкость, поэтому мало кто услышал вступление про беду, постигшую Игоря и его дружину, про грядущее отмщение и необходимость сплотиться. Разобрали речь разве что волхвы, бояре да посадники, сгрудившиеся за спиной Ольги, но сейчас от них мало что зависело. К тому же, не имея опыта Свенхильда, она допустила ошибку, путаясь в собственном многословии. Толпе хотелось слышать фразы короткие и ясные, чтобы отзываться на них криками одобрения и ликования.

Люди поверили, что Ольга выдвигает малолетнего княжича на правление, и готовы были поддержать ее. Ее слова влетали в тысячи ушей и вылетали оттуда, почти не затрагивая сознания. Она понимала это и готова была расплакаться от бессилия.

Дождавшись, пока Ольгин голос задрожит и сорвется, Свенхильд опять выступил вперед и взмахнул алым плащом, завладевая всеобщим вниманием.

– Люди знатные и простые! – яростно захрипел он. – Купцы и мастеровые, мужи и жены, старцы и юноши! К вам обращаемся мы! К тебе, великий Киев! К тебе, сердце земли русской! Твоего слова ждем.

Воздетый кулак Свенхильда опустился и прижался к груди, а сам он склонился в таком низком поклоне, что вынужден был свободной рукой придержать золоченую шапку, чтобы не свалилась с головы.

Толпа рявкнула в единодушном порыве, готовая одобрить все, о чем ее попросят, благодарная за выказываемую ей честь. Оставалось только назвать имя Святослава и получить добро на его княжение, и Свенхильд был готов сделать это, но тут вперед полезли остальные, поскольку им тоже хотелось покрасоваться перед народом. Сцепились два боярина, выясняя, за кем первенство. Заорали, перебивая друг друга, воеводы. Что-то неразборчивое и жалкое прокричала Ольга.

Видя такой разброд среди знати, простой народ и сам разошелся, уже не обращая внимания на происходящее на помосте. Вопросы государственной важности отошли на задний план, отступив перед свежими обидами и просто желанием обсудить что-нибудь свое, близкое, насущное и простое. Казалось, все заговорили разом, галдя и перебивая друг друга.

Толпа задвигалась, качаясь то в одну сторону, то в другую. Там и сям образовывались свои водовороты и всплески, нарушающие поверхность, состоящую из человеческих голов, покрытых и нет, в шапках и платках, темных и светлых, молодых и старых. Открылись сотни и тысячи ртов, дышащих чем попало, скалящих зубы здоровые и порченые, ровные и кривые. Пришли в движение руки, машущие, грозящие кулаками, показывающие кукиши или делающие разнообразные жесты, подкрепляющие сказанное.

Уже никто никого толком не слушал и не слышал, как бывает за пиршественным столом, где пьют без меры. И схватились пьяные, и сшиблись грудями вздорные бабы, и опять потянули добро у зазевавшихся купцов, и вот уже ткнули кого-то исподтишка ножом под ребра, и упал бедолага в грязь, а неразбериха на помосте и вокруг него продолжалась.

– Быть смуте, – изрек седобородый старик, наблюдая за столпотворением слезящимися глазами.

Его услышали, и слова его понеслись над площадью.

Быть смуте! Быть смуте… быть… быть…