Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева Страница 10

В установке, покрытой льдом, на оцинкованных трубах размещался плавающий аэратор его конструкции. Увидеть свое детище, пусть в не рабочем состоянии, было приятно. Следом подошел Виталий.

– Аэратор работает?– спросил Михаил.

– Пашет второй год,– ответил Виталий.

В доказательство он вошел в будку, нажал кнопку пуска и аэратор завертелся, создавая вращение на глубине и волнение воды на поверхности.

– Аэратор пашет,– констатировал Михаил.– Под словом пашет, – уточнил он, – я подразумеваю, что аэратор рычит без остановки изо дня в день. Только на основе многодневных наблюдений можно снять достоверные показатели.

– Мы закупили два аэратора для исследований, а не для внедрения. Один установили в пруду, а второй резервный лежит на всякий случай на складе. Ты видимо забыл, как работает институт. Моих наблюдений вполне достаточно, чтобы создать в институте усовершенствованный аэратор с улучшенными показателями.

– У меня тоже имеются кое-какие мысли о новейшей конструкции. Мы можем скооперироваться и создать шедевр,– тут же предложил Михаил.

– Это правильное решение,– согласился Виталий.– Хороший мир лучше плохой войны. Вместо драк, лучше идти вместе, ощущая локоть товарища.

Закончив визуальные наблюдения, они возвратились в институт, чтобы подписать акт о приемке и сдаче выполненных работ. От рабочего места Виталия Михаил направился в свою бывшей лаборатории. В кабинете руководителя он застал Геннадия, занявшего место Семы. После приветствий Гена предложил другу остановиться у него дома на ночь, отметить приезд и всерьез поговорить. Михаил согласился. Выйдя, он прошел мимо кабинета, расположенного напротив, где стоял его рабочий стол. Двигающиеся ноги не позволили остановиться и зайти в кабинет. Оставалось отметить командировку в отделе кадров у хранителя печати. Идущий навстречу по коридору Ярослав Дементьевич как нельзя лучше подходил для того, чтобы поставить подпись на командировочном удостоверении. Определенного рабочего места у него, как и раньше, не было. Он повертел головой в поисках стола и направился в ближайшую комнату, оказавшуюся научно-производственным отделом. Ответственный за патентование старец, хорошо знающий обоих вошедших, любезно предложил сесть за свободный стол, а сам удалился, сославшись на по неотложные дела. Ярослав Дементьевич стал расспрашивать, как живется в Риге, с какими трудностями приходиться сталкиваться, и как движется наука. В ответ Михаил безапелляционно заявил, что прогресс налицо и наука, пусть с осложнениями, продвигается вперед.

– У нас тоже хиреет наука,– сказал мэтр.– Мало кто защищается. Докторов наук становится все меньше и меньше. Не представляю, что станет со страной, которая не заботится о новом поколении ученых.

Ведя разговор, Ярослав Дементьевич вытащил из внутреннего кармана шариковую ручку, повертел ее в руках, показывая, что готов к производству. Михаил положил перед ним командировочное удостоверение.

– Поставь ручку в нужное место, и я распишусь,– сказал он.

Бедный Ярослав Дементьевич плохо видит, покачивая головой, заключил Михаил, тебе давно пора на покой. Начатое дело все-таки следовало завершить. Он поставил острие ручки в нужное место, обозначающее время прибытия, и Ярослав Дементьевич расписался. Михаил передвинул руку профессора вместе с ручкой на новое место, указывающее время убытия.

– Здесь тоже распишитесь,– предложил он.

Последовала вторая подпись, написанная каллиграфическим почерком:Я. Фомин. Видимо, в школе на уроках чистописания, он получал отличные отметки, мелькнуло в голове у Михаила.

– Посиди в комнате,– сказал Ярослав Дементьевич,– я схожу в отдел кадров и поставлю печать. Так будет лучше. Зачем тебе мозолить глаза в отделе кадров?

Видимо, есть причины, решил Михаил, если умудренный опытом профессор не пожелал зря травмировать командировочного. Михаил остался один. Минутой позже, в комнату влетела с горящими глазами руководитель отдела Наталья Федоровна, выглядевшая, несмотря на пенсионный возраст, законсервированной комсомолкой. По ее порывистым движениям не трудно было догадаться, что ее успели ознакомить с появлением нежданного гостя в веденных ею владениях. Тряхнув копной седых волнистых волос, она сбросила на стол, находящуюся в руках, кипу бумаг и с недоумением уставилась на Михаила.

– Что вы здесь делаете?– удивленно спросила она.– Вон отсюда! Вон!

Для убедительности указание повторилось, хотя особой нужды в этом не было. Ей очень хотелось с комсомольским задором направить свой гнев на отщепенца, оставившего институт по собственному желанию. Михаил не понимал ее задора. Его попытка объяснить, что пришлось зайти в кабинет случайно, не по своей воле, а с разрешения сотрудника, выглядела не убедительно и не возымела действия.

– Идите в вашу прежнюю лабораторию. Там вас достойно встретят. Сидите там, если вам разрешат, а отсюда уходите. Вон!

Уж очень ей хотелось повелевать.

Трудно прийти к общему консенсусу, когда разум помутнен, подумал Михаил. Иногда разумнее промолчать, чем вступать в бессмысленный спор. Он предполагал, что разговор неминуемо перейдет в свару и ни к чему хорошему не приведет.

– Уж больно вы грозны, как я посмотрю,– сказал он.

До увольнения у Михаила сложились ровные отношения с начальницей научно-производственного отдела. Было не понятно, почему она стала столь агрессивной. Как бы то ни было, следовало признать, что она не одинока в своем мышлении и по всей вероятности выражает чью-то устойчивую позицию. Ветродуй дул отменно, без чувств. Подходи и дуй, если хочешь, чтобы сильнее разгорался огонь костра. Однако не каждому представлялось воспользоваться ветродуем. Только избранным позволялось показывать силу. Наталья Федоровна, энергично подошла к двери, открыла ее и на глазах шастающих по коридору сотрудников указательным пальцем демонстративно указала Михаилу, в каком направлении ему следует двигаться. Накалять обстановку становилось опасным занятием и Михаил подчинился, оправдывая не только свой выход из комнаты, но и уход из института.

В коридоре он подождал выходящего следом Ярослава Дементьевича, поблагодарил за содействие, попрощался и пошел к выходу. Видеть никого не хотелось. Изменив своим привычкам, он предпочел не сбегать с третьего этажа по лестнице, а воспользоваться лифтом. Войдя в клетку, прочел объявление, приклеенное на стене. Плакат, написанный крупным шрифтом:БЕРЕГИТЕ ЛИФТ! – недвусмысленно объяснял, что лифт служит для удобства населения и сохранения здоровья. Михаил не возражал. Дети, увидевшие забавную надпись, не удержались бы и, вытащив шариковую ручку, поторопились дописать, внося предложение, что нужно сделать, чтобы сберечь лифт. Агрегат, протарахтев, остановился на первом этаже. В фойе через стекло Михаил увидел подходящую к зданию старушку, которая, поднявшись по ступенькам и набросив лежащее на голове пуховое покрывало на плечи, превратилась в моложавую женщину. У открывшейся входной двери Михаил остановился и почтительно поклонился Марии Степановне, узнав в ней оппонента его диссертации и бывшую директрису института, которая, как ходили слухи, по предварительной договоренности без борьбы уступила директорское кресло своему учителю Виктору Ивановичу и перешла на должность руководителя отдела орошения. При смене власти видимо существовали какие-то подводные камни и переход осуществлялся не совсем плавно. Будучи аспирантом, Михаил не собирался вникать в подробности, но запомнил, что Виктор Иванович, вступив в должность, не совсем лестно отозвался о деятельности бывшей директрисы.