Двадцатое июля - Станислав Рем Страница 10

Языками он владел. Немецким — в совершенстве. Была у него всегда тяга к учебе. Откуда — Бог се знает. Да и практика как-то сама собой вышла неплохая. Сожительница преподавала немецкий в институте. Все, помнится, просила взять ее в жены… Французским же занимался самостоятельно. Как говорится, для души. Правда, в последнее время стал его забывать…

Там, на Лубянке, его прикрепили к Старкову и Рыбаку, но в основном с ним работал Ким. Именно он и сообщил, что младшую сестру Шилова угнали в Германию. Последнего родного человечка, оставшегося на этой проклятой земле… «Я не знаю, что конкретно придется тебе там выполнять», — признался Ким перед началом задания.

Они провели тогда два дня в Подмосковье. Под охраной, но все равно на свободе. Именно там Сергей и получил от Кима основные инструкции: «Нам приказали подготовить тебя для неизвестной деятельности. Для нас — непривычной. По идее, тобой должны были заниматься другие инструкторы. Но приказы, как известно, не обсуждаются… Три месяца мы провели вместе, рядом. Как говорится, плечом к плечу. Одно могу сказать: хороший ты мужик, Серега! И так думаю не только я. А что с пути сошел когда-то… Так и мы все не без греха. Когда будешь там, зла ни на кого не держи. Ни на нас, ни на них. Иначе сгоришь. И никакой самодеятельности! Только выполнять приказы человека, к которому поступишь в распоряжение…»

Деревянная полка давила на ребра, но Курков старался не замечать неудобств. Вслед за Кимом вспомнился Старик, как он мысленно окрестил Глеба Ивановича с первой же встречи…

Перед тем как отправить Шилова на фронт, Старков дал последнюю подробную инструкцию:

— На передовой пробудешь недели три. Тебя припишут к разведчикам. Присмотрись там, что, к чему. К концу месяца пришлем в часть твоего сокамерника по саратовскому СИЗО Зеленкова Геннадия Александровича.

— Зелёнку?!

— Его самого. Кстати, почему ты его тогда избил?

— Это для дела или так, из любопытства?

— Лично для меня.

— Да буреть он начал не по чину.

Старков усмехнулся:

— Логично. Итак, Зеленков тебя опознает. Естественно, начнут проверять. Вот в тот момент тебе и нужно будет уйти к немцам.

— А не слишком сложно? Может, просто перебежать?

— Нет, Сергей Иванович. Фриц не дурак, проверку обязательно устроит. И, поверь мне, сумеет вызнать абсолютно все, что в части происходило. Как ни прискорбно мне это признавать. Немцам рассказывай о себе все! Но не сразу, дозированно. Для начала выдай себя за струсившего командира Красной армии, за сына репрессированного генерала. Будут мять бока — терпи! Матерись и терпи. А вот когда их проверка выведет тебя, так сказать, «на чистую воду» и они узнают, что ты зэк, вот только тогда и сделай вид, будто сломался. Сдавайся тоже с умом! Дави на подставные судимости, на то, что советская власть незаконно тебя арестовывала. Якобы по политическим мотивам. А когда прижмут личным делом по последнему ограблению, сломайся вторично. Сделай вид, будто хотел скрыть уголовную сторону своей жизни. Мол, думал: кто ж уголовнику поверит-то? И лишь после этого дашь согласие на сотрудничество.

— А если у них дела нет?

— Есть, Сергей Иванович, есть, — заверил Старик. — Когда они взяли Тетерев, где тебя судили за старика-ювелира, которого вы с подельником убили…

— Вот только не надо обобщать! — перебил тогда Глеба Ивановича Шилов. — Перо деду вставил Ноздря. Сука, по «мокрому» нас протащил. Земля ему пухом.

— Так вот, — невозмутимо продолжил Старков, — весь архив областного суда немцы вывезли из Тетерева в Германию. Так что «дело» твое лежит теперь где-то в Берлине. После проверки тебя перешлют в лагерь, где ты пройдешь обработку власовцами. Теперь запоминай. Тебе нужно попасть к Жиленкову Алексею Николаевичу! Вот его фото. — Перед Шиловым лег снимок, на котором был запечатлен улыбающийся полный мужчина лет тридцати — тридцати пяти в белой косоворотке. — Снимок сделан летом сорокового года, когда Жиленков работал секретарем райкома партии. Сейчас он, конечно, изменился, но, думаю, ты его узнаешь. Так вот, Жиленков сотрудничает с германской разведкой. Точнее, подбирает для нее кадры из наших военнопленных. Нас он интересует лишь в качестве гарантированного выхода на обер-лейтенанта Грейфе и его шефа — майора Крауса, руководителя «Особой команды». Хотя и не они — наша основная цель. Твоя задача: попасть в центр подготовки диверсантов, который находится под Берлином и которым руководит Отто Скорцени. Фотоснимком его, к сожалению, не располагаем, так что заочного знакомства не состоится. Только личное. Будут предлагать другие условия — отказывайся. Играй. На провокации не поддавайся! Твоя цель: через Жиленкова — к Краусу. А оттуда — в Берлин. Кстати, ты верующий?

Шилов повел плечами:

— В детстве крестили. А по жизни атеист.

— Тогда временно станешь католиком. В Берлине, точнее, в одном из его пригородов, есть костел Святого Иосифа. Когда сможешь самостоятельно передвигаться по городу, посетишь его и оставишь записку вот такого содержания… — Старков написал на листке бумаги: «Молюсь за упокой отца моего и его сестры Берты». — Положишь перед иконой Плачущей Магдалины. Потом выйдешь из костела и прогуляешься по парку, что возле пруда. Посидишь на скамейке. Если все будет в порядке, к тебе подойдут. Беседу начнет подошедший. Кроме него, ни с кем в контакт не вступай! В первой фразе оц должен произнести слово «Берта» — это послужит условным сигналом, что к тебе подошел наш человек. Заметишь за собой слежку — немедленно покинь парк!..

— Понятно. Что я должен буду там делать?

Старков тяжело вздохнул.

— Всякий раз, когда готовлю людей к работе в тылу врага, я и сам себя спрашиваю: а что он там будет делать? И — не могу ответить на этот вопрос. Каждый действует по обстановке. Знаю одно: тот человек, который тебя встретит, просил прислать ему подрывника.

— Дела-а, — покачал головой Шилов. — А вы не боитесь, что я переметнусь на сторону гитлеровцев? Как-никак, вор.

— Ты словами не балуй! — Старков закашлялся, промокнул рот платком, и тот окрасился кровью. — Я тебе не красна девица. Боюсь — не боюсь. Ты два года на фронте немца бил! Под чужим именем, но бил. И из окружения вышел. Захотел бы — давно б пере-метнулся.

— Легкие где потеряли? — кивнул на платок Шилов.

— Сперва Гражданская. Потом белофинны.

— Понятно.

— А раз понятно, работаем дальше. Детальный инструктаж проведет Ким. И просьба к тебе, Сергей Иванович: прислушайся хорошенько к тому, что он тебе будет говорить! Наш капитан — парень толковый…

Самолет тряхнуло. Курков приподнялся и выглянул в квадратный иллюминатор. За бортом стояла сплошная чернота. Ни звездочки. Все было затянуто тучами.

Снова завернувшись в одеяло, Шилов-Курков попытался заснуть. Не получалось. Что-то мешало. То ли храп обер-лейтенанта на соседней скамье, то ли вновь нахлынувшие будоражащие душу воспоминания…