Чеченская рапсодия - Юрий Иванов-Милюхин

Три чистопородных кабардинца вынесли за околицу станицы вооруженных всадников. Здесь их уже поджидал небольшой отряд терских казаков, собравшихся нести службу на кордоне. Вся группа галопом помчалась на заход солнца, казаки сидели на лошадях как влитые, с выдвинутым вперед левым плечом. Так ездили только чеченские и дагестанские наездники, презирающие даже смерть. Наступало то время суток, когда день сходился с ночью, размывая очертания предметов, но дорога была знакома до мелочей, каждый бугорок или куст на ней успел впечататься в сознание служивых. И все-таки хорунжий Панкрат выдвинул двух верховых саженей на сто перед отрядом, ему были известны повадки абреков, способных затаиться где угодно. Вот и сейчас, не успели разведчики подъехать к зарослям камыша, как один из них поднял руку, призывая станичников задержать движение. Подождав немного и не увидев успокаивающей отмашки, хорунжий указал глазами, чтобы двое его младших братьев, Захарка с Петрашкой, увязавшиеся за ним, оставались с отрядом, сам же рысью направился к разведчикам. Казаки продолжали стоять на месте, не решаясь въезжать в густые заросли тростника.

— Заметили что? — подскакивая, негромко спросил Панкрат.

— Кажись, засада, — ответил малолетка, недавно призванный в строевые. — Со стороны берега камышовые махалки здорово качнулись.

— А ежели это кабан или другой какой зверь? — с сомнением посмотрел на хорунжего второй разведчик, не переставая наблюдать за подозрительным местом.

Постоянное напряжение принуждало казаков действовать четко, пусть даже потом угроза оказывалась ложной.

— Сейчас проверим.

Дав знак, чтобы молодые казаки приготовили ружья к бою, Панкрат потянул за поводья и осторожно въехал в заросли по тропе, пробитой патрулями. Он понимал, что секретчики, разбросанные по берегу реки, могли прозевать переправу абреков. Такое случалось редко, казачьи посты несколько ослабляли бдительность только тогда, когда русские полки переходили на другой берег Терека и наводили порядок в чеченских аулах. Сейчас был именно тот случай. Войсковое начальство перед большим наступлением решило нагнать шороху на немирных горцев, пытаясь отбить у них охоту нападать на мирные населенные пункты. Но и без секретчиков чеченцы лишь в единичных случаях устраивали засады на этом участке — слишком близко станица, на въезде в которую располагались армейские и казачьи посты.

Казак сумел проехать до середины тропы, когда из сухостоя выпрыгнул абрек, одетый в рваный бешмет, и почти не целясь выстрелил в него из ружья. Панкрат едва успел спрятаться за холкой коня, в следующее мгновение он ударил лошадь каблуками под брюхо, на ходу вырывая шашку. Разбойник шмыгнул было в заросли, но конец клинка глубоко вспорол ему спину. Заваливаясь на тростниковую подстилку, абрек оскалил крепкие зубы, осыпая врага беззвучными проклятиями.

Панкрат завертелся на месте, он знал по опыту, что чеченские бандиты по одному не ходят, значит, где-то прятались остальные. Вокруг ничего не указывало на присутствие людей, но ощущалось, что это обстоятельство обманчиво. Жестяной шорох прожаренного за лето камышового сухостоя нагнетал чувство тревоги, она заполняла грудь, призывая немедленно покинуть это место. Он хотел крикнуть подчиненным, оставшимся за камышами, чтобы они поворачивали обратно, и вдруг отчетливо понял, что его занесло в самый центр разбойничьей засады.

По телу хорунжего прокатился холодок от мысли, что секретчиков, скорее всего, в живых уже нет, их или неслышно сняли кинжалами, или накинули на шеи волосяные удавки и пустили тела по течению. Он не понимал лишь того, почему разбойник выстрелил в него из ружья, привлекая к себе внимание этим безрассудным поступком. Панкрат не знал, что чеченцы боялись сходиться с ним в поединках, считая его самым искусным воином на всей Кавказской линии. Но дело было не только в этом, а еще в том, что абреки решили, если они обезглавят отряд, то победа будет принадлежать им. Отчасти так оно и было на самом деле… К сожалению, планы противника оказались куда коварнее.

Пока Панкрат крутился на месте в поисках врага, отряд сорвался на выручку его самого, и это стало непростительной ошибкой всех без исключения.

— Назад, назад! — закричал хорунжий, предвидя, какой конец ожидает станичников. — Стай-ять, твою дивизию…

Но было уже поздно. Как только верховые ворвались в заросли камыша, с разных сторон по ним ударили залпы из ружей и пистолетов, а в ответ прозвучало лишь несколько суматошных выстрелов. Старые воины и малолетки падали с седел перезрелыми грушами, лошади, обезумевшие от грохота и свиста пуль, тащили за собой хозяев, не успевших выдернуть ноги из стремян. Панкрат впервые видел, чтобы казаки оказались в таком беззащитном состоянии, он готов был зубами вцепиться во врага, которого надежно укрывали длинные полые стебли, отзывавшиеся костяным стуком на каждое проявление загнанной в угол тишины. На какое-то мгновение сознание у него прояснилось, он бросил дикий взгляд на остатки отряда, заметил Захара, повисшего на холке лошади, и сорвался ему навстречу.

— Гони, братка, на кордон, — он выдернул из-за голенища ноговицы нагайку и огрел ею Захарова кабардинца.

Брат оторвал плечи от лошадиной гривы, поддернул уздечку, а Панкрат не переставал стегать его коня по бокам.

— Уходи отсюда, братка, Богом заклинаю…

Средний из братьев встрепенулся, воткнул каблуки сапог под конские бока, с места переходя в карьер, за ним над тропой взвился на лошади рассыльный Пантелейка. Еще один малолетка на рысаке распушил полы черкески, норовя не отстать от ушедших вперед казаков. А Панкрат продолжал крутиться на крохотном пятачке, бешеными глазами пожирая каждого сослуживца, упавшего с седла на землю, он искал младшего, Петрашку. На дороге, среди убитых или подававших еще признаки жизни казаков, его не находилось, не оказалось и в камышовых зарослях между станичниками, разметавшимися в последнем боевом рывке.

Из-за коричневых стеблей выскочили абреки во главе с кровником всей семьи хорунжего Мусой, восседавшем на арабском скакуне. Остановившись, одноногий главарь разбойников поддернул поводья, сплюнул в сторону и нагло ухмыльнулся. Сейчас он наслаждался властью над своим врагом, попавшим в силки. Ведь не только сотник Дарган, отец Панкрата, срубил самых близких родственников абрека — деда с отцом и с двумя родными тетками, которые тоже взялись за оружие, но и сам хорунжий покалечил главаря, отрубив ему ногу выше колена.

— Вот мы и встретились, Панкрат, — покривил он тонкие губы. — Если гора с горой не сходятся, потому что они каменные, то человеку это свойственно. Человек — существо суетливое.

— Если случай свел нас вновь, то почему бы нам не продолжить поединок, — ощущая, что начинает превращаться в настоящего зверя, немедленно откликнулся казак. — Прикажи своим головорезам расчистить место, и приступим.