Глаз Лобенгулы - Александр Косарев

Мармарис, турецкое поселение на берегу Эгейского моря, — городишко по российским понятиям небольшой. Во всяком случае, на момент моего посещения он насчитывал не более 30 тысяч жителей. Однако именно с Мармариса, уютно раскинувшегося в живописной бухте, и началась эта головокружительная история.

…Решение посетить сие славное местечко было скорее спонтанным, нежели обдуманным и взвешенным. Просто моя благоверная, с которой к тому времени мы прожили в законном браке уже почти пять лет, явилась однажды домой в крайне воинственном настроении. Раздраженно метнув сумочку в угол и демонстративно грохоча каблуками, она прошагала, не разуваясь, в комнату и шумно плюхнулась в наше единственное кресло.

— Всё, — раздраженно воскликнула Раиса, — лопнуло мое терпение!

— Что у тебя опять стряслось? — автоматически поинтересовался я, стараясь не потерять нужный абзац в «Советском спорте».

— И ты еще спрашиваешь?! — еще более распалилась Раиса. — Меня на этой дурацкой работе совсем доконали, а тебе хоть бы хны?! Я пашу как пчелка, изо всех сил стараюсь вырваться из убогости нашей жизни, а ты тут сидишь, как пень, со своей никчемной газеткой!… Имею я право хоть раз в жизни отдохнуть по-человечески?!

Мне бы, дураку, как-то ее успокоить — погладить по плечу, налить стопочку кагора, наградить парой комплиментов, — но в тот момент меня гораздо больше интересовала судьба в который раз проигравших «Крылышек», нежели очередная блажь супруги. В общем, в запальчивости я обозвал ее истеричной дурой, она меня — тупицей и неудачником, и домашний скандал в считанные секунды разгорелся до небес.

Когда мы с Раисой познакомились, я работал старшим инженером в Институте биофизики, был ценим начальством и не обижен зарплатой. Но после того как последний генсек, метко прозванный в народе «Меченым», продал страну американцам, спокойная и размеренная жизнь дала трещину. Загруженность моя на работе упала вначале вдвое, потом еще раз вдвое, а затем и вовсе перешла в режим застоя. Ряды коллег начали редеть буквально на глазах. Конструкторы, инженеры, технологи один за другим устраивали «отвальные» посиделки с неизменными водкой и частиком в томатном соусе и — уходили: кто на биржу, кто в таксисты, а кто и вовсе продавцом на вещевой рынок. Я же никак не мог представить себя ни за уличным прилавком, ни за баранкой авто, ни торгующим женскими колготками в подземном переходе: выбросить на ветер столько лет напряженной учебы в «Менделеевке» и годы оттачивания конструкторских навыков в институте?! Нет уж, увольте.

Молодой был, амбициозный. И глупый. Несмотря на все свои дипломы и похвальные грамоты. Года три к новой действительности адаптировался. А к тем, кто слишком медленно «перестраивался», новомодный российский капитализм повернулся тогда, как известно, задом. Так что когда я наконец сообразил, что из умирающего отдела пора выгребать, места поденежнее и попрестижнее были уже заняты моими более шустрыми собратьями по разуму, не обременявшими себя мыслями о необходимости блюсти обороноспособность любимой родины. Пришлось начинать с нуля, причем практически с низов. Хорошо еще, сосед по лестничной площадке помог, Олежка Назаров. Папаша его (при Союзе все лагеря и тюрьмы прошел) по случаю всеобщей распродажи «приватизировал» небольшой винный магазинчик на улице Маршала Бирюзова, вот Олежка великодушно и пристроил меня туда продавцом.

С утра до вечера стойкий перегар, звон пустых бутылок, разгрузка грузовиков со спиртным, погрузка пустой тары… Словом, прокрутившись так почти полгода, я почти напрочь распрощался с былым самомнением. Затем, правда, пошел чуть вверх. Повезло — Олежек тоже решил открыть свое дело. На папашины деньги он слетал в Канаду, пригнал оттуда целый самолет неликвидной, затхлой от долгого лежания на складах одежды и открыл… салон женской моды! У меня уши от стыда горели, когда мы с рыжей Ленкой (коллегой) вытаскивали заграничные «новинки» из картонных коробок, отглаживали и развешивали их по плечикам. Но, видимо, москвичек сей хлам вполне устраивал — от покупательниц отбоя не было.

С пиджачков и юбок жизнь перебросила меня чуть позже на оптовую торговлю пресловутыми колготками, потом — на собачьи корма… И в один прекрасный день я вдруг отчетливо понял, что если еще хоть немного побарахтаюсь в этом гнилом болоте торгашества, то никогда уже больше из него не выберусь. Требовалось срочно изменить образ жизни! А тут и случай представился.