Интифада - Андрей Правов Страница 9

– А за кого намерены голосовать твои дети?

– Натан – за новую «русскую» партию «Наш дом – Израиль». А Соня – за «Единый Израиль», – улыбнулся Марк. – У меня в семье, кажется, представлены все политические взгляды израильтян. Сын – убежденный поселенец и сторонник жесткого курса. Говорит, что вся земля от Средиземного моря до реки Иордан принадлежит евреям и ничего арабам отдавать не следует. Дочь же симпатизирует левым и активно выступает за переговоры с арабами и за создание палестинского государства. Поэтому мы даже стараемся не говорить дома на политические темы.

– Но, может быть, ради моего приезда сегодня сделаете исключение? Я недавно в стране, и мне очень интересно, что в головах у израильтян.

– Думаю, что сегодня вечером это будет возможно. Натан к нам на Седер не приехал, а отмечает его в поселении, вместе со своими единомышленниками. Обычно они с Соней очень резко дискутируют по вопросам политики. И мы стараемся за столом эти темы даже не поднимать. Вообще же, ты уже, вероятно слышал, что почти каждый израильтянин в душе – глава собственной политической партии. И почти через каждую израильскую семью пролегают настоящие баррикады непримиримой политической борьбы.

– Но с Соней я могу поговорить?

– Конечно. Как и со мной, или с Далей. Мы ее взгляды не разделяем, но наши споры обычно заканчиваются мирно. Не в пример того, как происходит, когда сталкиваются Соня и Натан. Тогда просто «пух и перья летят».

– Да ты весело живешь, Марк!

– Ну ладно, кажется, нам уже пора двигаться в сторону моего дома. Пошли…

Друзья встали из-за стола и не спеша пошли вниз по набережной.

– Если пройти еще немного прямо, – рассказывал Марк, – попадешь в квартал, где проживают исключительно религиозные евреи. Все они, как и я, носят черные костюмы и шляпы. Многие отрастили пейсы.

– Ты там тоже живешь?

– Нет. Для меня это все-таки уже было бы слишком. Первоначально Даля пыталась меня туда завлечь, но я взбунтовался. Религия религией, но нельзя посвятить ей все время, всю жизнь. Достаточно, как я, носить черную одежду. На этом Даля настаивает категорически. А Шабат я уже соблюдаю далеко не всегда. К тому же и время чаще провожу со светскими людьми. Правда Даля целыми днями пропадает в соседнем квартале, у подружек. Ей больше нравится общаться с религиозными. А я либо работаю, либо в шахматы играю. Здесь недалеко наши соотечественники поставили столы на открытом воздухе и по вечерам собираются, как в клубе. Если хочешь, потом могу тебе показать. Это на улице Герцля, как идти к рынку.

– Но ты в основном общаешься с русскоязычными?

– Естественно. Ивритом мне овладеть так и не удалось. Да и потом с выходцами из бывшего СССР общаться как-то привычнее. Они такие же, как я. Кроме этого, здесь мы, неожиданно для себя поняли, что довольно многие так называемые «сабры», то есть коренные израильтяне, смотрят на нас сверху вниз. Они откровенно считают «русских» израильтян гражданами второго сорта…

Первоначально слова, сказанные Марком, показались Панову довольно странными. Сама идея, что коренные израильтяне могут попытаться как-то принизить своих «русских» собратьев, казалась ему просто дикой. Сразу же вспоминались акции протеста, организуемые различными сионистскими организациями в семидесятые и восьмидесятые годы с требованием разрешить выезд советских евреев в Израиль. Как утверждалось на таких многочисленных мероприятиях, проходивших в Западной Европе, США, да и в самом Израиле, граждане еврейского государства «спят и видят», когда к ним на постоянное место жительства переедут чуть ли не все евреи из СССР.

Так вот, теперь, можно сказать, что «шлюзы» открыты, выезд не только разрешен, но и серьезно облегчен. Встречайте своих братьев! Оказывается не все так просто. Хлынувшая в начале девяностых в Израиль иммиграция из бывшего СССР, как ее назвали «алия», принесла с собой и немало проблем.

Одна из них состояла в том, что, как довольно быстро выяснили для себя коренные израильтяне, очень многие их новые, «русские», соотечественники имеют гораздо более высокий уровень образования и профессиональной подготовки, чем они сами. То есть они стали серьезными конкурентами.

Получилось, что одно дело – требовать на митингах и демонстрациях от властей далекого СССР разрешения на выезд каких-то не конкретных евреев, а совершенно иное, когда эти люди, уже почти в массовом порядке, едут в твою страну.

Коренные израильтяне сначала возмутились, а затем начали негодовать. Так в конце девяностых все чаще можно было слушать от некоторых из них, что «русские» просто обязаны «знать свое место». Их, дескать, пустили из «дикой страны» в «цивилизованное государство» для того, чтобы они выполняли грязную работу. Пусть мужчины убирают мусор и работают грузчиками, женщины моют подъезды, а их дети служат в армии, рискуя получить «арабскую пулю». А карьера политика, ученого, дипломата или адвоката – это уже удел людей, родившихся и выросших в Израиле. И так далее.

«Русским» израильтянам такая постановка вопроса, звучавшая из уст их новых соотечественников, естественно, не понравилась. Но они часто просто ничего не могли изменить в складывавшейся ситуации, поскольку в подавляющем большинстве не знали языка страны, в которую переехали жить. Так что «русским» оставалось только скрипеть от возмущения зубами и обсуждать между собой существующую несправедливость.

Эта тема всплыла и в тот день, когда Панов в первый раз пришел в дом семьи Лурье в Нетании. Но только вскользь. В основном же вечер был посвящен воспоминаниям. Уже не молодые люди ностальгировали по прошлой жизни.

Даля встретила Панова, вопреки его ожиданиям, очень тепло и даже расплакалась, целуя его в щеку.

– Ой, Алеша, – причитала она, – если бы ты только знал, как мы рады тебя видеть! Ты как будто посланец из той нашей, прошлой, жизни…

– Подожди, Даля, – перебил жену Марк. – Дай мне познакомить Алексея с нашей дочерью. Представляю тебе мою любимую Соню…

Панов взглянул на девушку и обомлел. Он давно не встречал столь обворожительных особ женского пола. Соня оказалась настоящей красавицей. Прекрасные черты лица, огромные глаза, длинные черные волосы, высокий рост, стройная фигура…

Девушка была совершенно не похожа на своих родителей. И казалось странным, что именно эти два некрасивых человека родили ее на свет Божий. Даля даже в молодости не отличалась привлекательностью. Как шутили в свое время друзья Лурье, в глазах его жены, казалось, «была запечатлена вся вековая скорбь еврейского народа». Марк тоже никогда не блистал особой красотой. Да, был модным парнем. Но не красивым. А теперь это был вообще какой-то бесформенный пожилой мужчина, скорее даже «мужчинка», в старом костюме и перхотью на плечах. Алексей Константинович еще при встрече в сквере сразу назвал его про себя «облаком в штанах».

– Рада знакомству, – сказала Соня, протянув Панову руку. Она явно поняла, что произвела впечатление на гостя. – Можно я буду называть вас дядя Алекс? Или лучше просто Алекс, как принято в Израиле, без отчества?