Освенцим. Нацисты и "окончательное решение еврейского вопроса" - Лоуренс Рис Страница 9

Иллюзия, что антисемитская политика нацистов когда-нибудь «нормализуется», была разрушена в Хрустальную ночь, 9 ноября 1938 года. Нацистские штурмовики громили еврейские дома и устраивали облавы на тысячи евреев в отместку за то, что еврейский студент по имени Гершель Гриншпан убил в Париже немецкого дипломата Эрнста фон Рата. «В тот день по дороге в школу мы увидели горящие синагоги, – рассказывает Люсиль Айхенгрин, – разбитые витрины еврейских магазинов, разбросанные по улицам товары, и повсюду – смеющиеся лица немцев… Мы были так напуганы! Думали, что они вот-вот нас схватят, и просто не знаю, что с нами сделают».

К началу войны в 1939 году евреи уже не имели права на немецкое гражданство, на браки с неевреями, не имели права заниматься коммерцией и определенными профессиями; им даже не разрешалось иметь водительские права. Узаконенная дискриминация, а затем ужасающая вспышка насилия в так называемую Хрустальную ночь, когда было сожжено более 1000 синагог, убито 400 евреев и около 30 000 были заключены на многие месяцы в концлагеря, привели к тому, что множество немецких евреев эмигрировали из страны. К 1939 году территорию нового «Великого германского рейха» (Германия, Австрия и немецкие этнические земли в Чехии) покинуло около 450 000 евреев – то есть более половины, проживавших на этих территориях. Нацисты были довольны. Особенно после того, как был претворен в жизнь новаторский подход, разработанный эсэсовским «экспертом» по еврейскому вопросу Адольфом Эйхманом: в 1938 году, после аншлюса (аннексии) Австрии, он разработал систему, согласно которой у евреев отбирали почти все их средства перед тем, как позволить им покинуть страну.

Однако вначале нацисты не представляли, как перенести решение еврейского вопроса, найденное для Германии, на Польшу. В отличие от нескольких сот тысяч немецких евреев речь теперь шла о миллионах евреев, оказавшихся под властью нацистов. Большинство из них были крайне бедны, да и куда можно было заставить их эмигрировать в самый разгар войны? Осенью 1939 года Адольф Эйхман нашел выход: нужно заставить евреев эмигрировать не в другие страны, а в наименее приспособленную для жизни часть новой нацистской империи. Более того, он даже решил, что нашел идеальное место – окрестности города Ниско в Люблинском воеводстве Польши. Этот отдаленный район на самом востоке нацистских земель казался ему идеальным местом для «еврейской резервации». Таким образом, оккупированная немцами Польша будет разделена на три части: часть, заселенная немцами, часть польская и часть еврейская. Все три были аккуратно расположены на одной географической оси, тянущейся с запада на восток. Амбициозный план Эйхмана был принят, и тысячи австрийских евреев начали принудительно переправлять в отведенный им регион. Условия были кошмарными. Никакой подготовки к прибытию тысяч людей не было проведено, в результате многие в процессе переселения умерли. Нацистов это мало волновало: такой поворот событий можно было только приветствовать. Как сказал своим подчиненным в ноябре 1939 года Ганс Франк, один из самых высокопоставленных нацистов в Польше: «Не тратьте времени на евреев. Приятно, в конце концов, иметь возможность расправиться с еврейской расой. Чем больше их умрет, тем лучше»21.

Однако, когда в мае 1940 года Гиммлер писал свой меморандум, он уже прекрасно понимал, что внутренняя эмиграция евреев на восток Польши с треском провалилась. В значительной мере это произошло из-за того, что нацисты пытались провести все три отдельных, разных по характеру, переселения одновременно. Въезжающих этнических немцев нужно было доставить в Польшу и найти им жилье. Это означало, что нужно было выбросить поляков из их домов и отправить куда-нибудь еще. В то же самое время евреев везли на восток и вселяли в дома, которые опять же отбирали у поляков. Неудивительно, что все это привело к безумному хаосу и неразберихе.

К весне 1940 года от плана Эйхмана по переселению евреев в Ниско отказались, а Польшу в конце концов просто разделили на две части. Появились районы, которые официально стали «немецкими» и вошли в «Новый Рейх» как новые имперские округа – рейхсгау – рейхсгау Западная Пруссия – Данциг (Гданьск); рейхсгау Вартеланд (известного также как Вартегау) на западе Польши в районе Позена (Познани) и Лодзи; и Верхняя Силезия в районе Катовиц (именно этот район включал в себя Освенцим). Кроме того, на самой большой части бывшей польской территории было создано образование под названием Генерал-губернаторство, которое включало в себя города Варшаву, Краков и Люблин и предназначалось для проживания большинства поляков.

Самой неотложной проблемой для Гиммлера стало предоставление подходящего жилья для сотен тысяч прибывающих этнических немцев – что в свою очередь повлияло на то, как, с его точки зрения, должны были обращаться с поляками и евреями. История Ирмы Айги22 и ее семьи – яркое свидетельство того, насколько жестоки были нацисты, пытаясь решить практически нерешаемую проблему, которую сами создали, и того, как трудности переселения вызывали новые трудности, которые, в конце концов, окончательно вышли из-под контроля и привели к полной катастрофе. В декабре 1939 года Ирма Айги, семнадцатилетняя этническая немка из Эстонии, очутилась вместе со всей своей семьей во временном жилище в городе Позен, который до войны был частью Польши, а теперь стал частью Германии, получившей название Вартегау. Приняв предложение о беспрепятственном проезде «в рейх», они думали, что их отправят в Германию: «Когда же нам сказали, что мы едем в Вартегау, должна вам сказать, мы были в состоянии полного шока». Как раз перед Рождеством 1939 года нацистский чиновник, отвечавший за расселение, дал ее отцу ключи от квартиры, в которой несколькими часами ранее еще жила какая-то польская семья. А через несколько дней после этого у другой польской семьи отобрали ресторан и передали его семье Ирмы, чтобы у них был свой бизнес. Семья Айги была повергнута в ужас: «Мы не имели не малейшего понятия о том, что произошло… Жить с таким чувством вины невозможно. Но с другой стороны, каждый человек обладает инстинктом самосохранения. Что мы могли сделать? Куда еще нам было идти?»

Этот отдельный случай экспроприации нужно умножить на 100 000 других подобных случаев, чтобы получить представление о том, что тогда творилось в Польше. Масштаб этой гигантской операции по переселению был огромен – на протяжении полутора лет около полумиллиона этнических немцев были расселены в новой части рейха, в то время как сотни тысяч поляков были выселены оттуда, чтобы освободить место для прибывших немцев. Многих поляков просто затолкали в товарные вагоны и отвезли на юг, в Генерал-губернаторство, где их просто выбросили из вагонов, оставив без еды и без кровли над головой. Неудивительно, что в январе 1940 года Геббельс написал в своем дневнике: «Гиммлер сейчас занимается перемещением населения. Не всегда успешно23.

При всем этом оставался еще вопрос польских евреев. Придя к пониманию того, что перемещать евреев, поляков и этнических немцев одновременно абсолютно нереально, Гиммлер принял другое решение: если этническим немцам необходимо жизненное пространство, что было очевидно, то нужно забрать его у евреев и заставить их жить на гораздо меньшей площади, нежели до того. Решением этой проблемы стало создание гетто.

Гетто, ставшие такой страшной приметой нацистского преследования евреев в Польше, изначально не создавались для тех ужасных условий, которые там, в конечном счете, воцарились. Как и многое другое в истории Освенцима и нацистского «окончательного решения еврейского вопроса», те фатальные изменения, которые произошли в гетто за время их существования, поначалу не входили в планы нацистов. Еще в ноябре 1938 года, в процессе обсуждения того, как решить жилищные проблемы, вызванные выселением немецких евреев из их домов, Рейнхард Гейдрих, видный деятель СС, сказал: «Что касается вопроса создания гетто, то я хотел бы сразу четко изложить свою позицию по этому вопросу. С точки зрения полиции я считаю, что не целесообразно создавать гетто в виде полностью сегрегированного района, в котором будут проживать только евреи. Мы не сможем контролировать такие гетто, где евреи смогут создавать какие-то группировки среди своих, – они превратятся в убежища для преступников, очаги эпидемий и тому подобного»24.