Управляемая демократия. Россия, которую нам навязали - Борис Кагарлицкий Страница 75

СЫРЬЕВАЯ ЭКОНОМИКА

Поскольку госсектор не справлялся с возрастающей нагрузкой, а аппетиты частного сектора постоянно росли, правительство вынуждено было повышать налоги. В России при отсутствии прогрессивного налога на большие и сверхбольшие доходы облагалась налогами даже минимальная заработная плата, не обеспечивающая работникам физического выживания. Мелкий бизнес был бы полностью удушен налогами, если бы не перестал их платить. Поскольку уклонение от налогов стало общенациональным спортом, не могла не усиливаться коррупция государственного аппарата. Государство ослабевало, а функции поддержания порядка и регулирования жизни все больше приватизировались различными сообществами (от мафии и землячеств до местной администрации и тех же государственных служащих, действующих неофициальным образом).

В российском опыте нет ничего уникального. Страны, следовавшие рецептам МВФ, повсеместно переживали развал промышленности, работающей на внутренний рынок. Напротив, страны, отвергшие неолиберальные рецепты, будь то Китай или Белоруссия, достигли в те же годы высоких темпов экономического роста. Сохранив предприятия, работающие на внутренний рынок, они смогли увеличить и промышленный экспорт.

Развал внутреннего рынка увеличивал заинтересованность новых хозяев России в рынке международном. Международный валютный фонд не скрывал своего желания интегрировать Россию в мировую экономику, прежде всего как поставщика сырья и энергоносителей для Западной Европы, о чем открыто писалось в его документах, начиная с 1990 г. Для того чтобы промышленность могла быть конкурентоспособной, ее нужно модернизировать, нужно вкладывать деньги. Но денег не было, и конкурентоспособность промышленности неуклонно снижалась. Напротив, нефть и газ можно было вывозить независимо от уровня эффективности производства.

Эффективность в добывающей промышленности тоже падала, и дефицит инвестиций в середине 1990-х здесь тоже сказывался. Росли потери сырья, измерявшиеся миллионами тонн «пролитой» нефти и газа, ушедшего на «отопление неба». В таких условиях, в краткосрочной перспективе наращивать экспорт можно было двумя способами — увеличить производство или сократить спрос на внутреннем рынке. Первый способ требовал огромных капиталовложений, второй не стоил практически ничего. Легко догадаться, какой был сделан выбор. Именно второй период «реформ», начавшийся в 1994 г., стал временем одновременно укрепления рубля и роста экспорта. На первый взгляд это кажется противоречием, ведь удорожание рубля должно было ударить по экспортерам. Но это было время, когда мировая капиталистическая экономика находилась на подъеме. Цены на нефть, газ, цветные металлы росли в любом случае. Более того, они росли быстрее, чем цены на промышленные изделия. Зато дорогой рубль помогал подавить отечественную промышленность. Ее продукция оказывалась неконкурентоспособны даже на внутреннем рынке. Производство сокращалось. Ресурсы высвобождались для экспорта. А на вырученные деньги ввозились импортные потребительские товары. Дорогой рубль сделал импорт дешевым. Экспортеры вкладывали свои деньги и в импортные операции, в банковский сектор и в сферу услуг, наживая дополнительную прибыль. А в Москве и Санкт-Петербурге рос и процветал новый средний класс, потребляющий эти товары, обслуживающий новых господ. Олигархии нужны были грамотные менеджеры и хорошие парикмахеры, специалисты по ремонту «мерседесов» и лояльные идеологи, надежные охранники и ангажированные журналисты. Все они в свою очередь становились клиентами друг у друга. Улицы Москвы заполнились тысячами превосходных западных автомобилей, расцвели бутики, а курорты Средиземноморья заполнились русскими туристами. В то время как в провинции большинство семей было вынуждено отказаться от подписки на ежедневные общенациональные газеты, бурный рост переживал рынок элитных «глянцевых» журналов. Телевидение показывало новейшие голливудские ленты, оплаченные за счет рекламы импортных товаров.

Подобное процветание, однако, наблюдалось лишь в нескольких городах ставших центром системы. Что касается периферии, то там царили запустение и нищета. В Москве оказалось сконцентрировано около 80% финансового капитала, около 12% приходилось на долю Петербурга и лишь 8% на всю остальную страну. Но и этот оставшийся капитал, как легко догадаться, был распределен крайне неравномерно. В 1998 г. 21,7% населения страны по официальным данным имели доходы ниже прожиточного минимума. Зато 10% населения, по большей части находившиеся в столице и крупных деловых центрах, получали около трети всех денежных доходов.

Экспорт сырья и захват государственного имущества приносили немалые доходы новым элитам. Этого капитала было явно недостаточно для крупномасштабных инвестиционных проектов, но слишком много для личного потребления. В то время как предприятия страдали от недостатка инвестиций, собственники столкнулись с кризисом перенакопления капитала. Огромные средства олигархов и новых русских были сконцентрированы в банках. Это были своеобразные банки, неохотно оказывавшие услуги клиентам, но скупающие недвижимость и средства массовой информации, нанимающие бывших сотрудников разведки в «аналитические службы» и финансирующие политиков. Банков было много, ибо каждый олигарх и даже предприниматель средней руки стремился иметь свой собственный. Банки прежде всего хранили капитал своих хозяев. Но куда его пристроить? Как обеспечить его возрастание?

Тем временем правительство отчаянно боролось с нарастающим финансовым кризисом. Дохода от госсобственности больше не было, а налоги не поступали. Серьезные налоги можно было взять лишь с небольшого числа экспортеров, которые не могли скрыть прибыль, но и эти компании не торопились платить. Они обладали политическим влиянием, предпочитая расходовать деньги на подкуп чиновников и пропаганду. Они оправдывали свое нежелание платить налоги тем, что им, в свою очередь, много задолжали предприятия, работающие на внутреннем рынке. Правительство пыталось компенсировать дефицит бюджета за счет увеличения налогов, в результате чего, как и следовало ожидать, платить стали еще меньше. Короче, деньги в бюджет не поступали.

ЖИЗНЬ ВЗАЙМЫ

Эксперты Международного валютного фонда настаивали, что решать проблему бюджетного дефицита за счет эмиссии бумажных денег — недопустимо. Но, согласно тем же экономистам, деньги можно было просто взять взаймы. На самом деле рост государственного долга представляет собой лишь законсервированную или отложенную инфляцию, но именно такое решение выгодно финансовым институтам. Парадоксальным образом интересы западных биржевых спекулянтов, российского правительства и банкиров-олигархов совпали. С конца 1994 г. стабильность рубля поддерживалась за счет постоянно возрастающих государственных заимствований. Краткосрочные государственные ценные бумаги (ГКО) выпускались в рублях и обеспечивали баснословные проценты их держателям. Это должно было сделать рубль более привлекательным по сравнению с долларом, гарантировать банкам надежное и прибыльное вложение капитала и обеспечить постоянный приток денег в казну. ГКО действительно пользовались феноменальным успехом среди инвесторов. В Россию хлынули миллионы долларов западного спекулятивного капитала. Проблема в том, что одновременно инвестиции в промышленность, и без того ничтожные, фактически прекратились, а кредит стал недоступен не только для мелкого, но и для среднего бизнеса. Ни одно предприятие на финансовом рынке не могло конкурировать с правительством.