Национализм как политическая идеология. Учебное пособие - Владимир Малахов Страница 7

Правда, возражения подобного рода высказываются скорее политическими активистами, чем академическими учеными. Уместно предположить, что, оставив политику на откуп тем, кто ею занимается, члены научного сообщества все же сумеют прийти к согласию. Этого, однако, не происходит. В той самой англо-американской литературе — не только общественно-политической, но и научной — в которой доминирует употребление термина nation в смысле state, достаточно сильна и противоположная тенденция: развести эти понятия, ввести различие между «нациями» как политическими сообществами и нациями в «собственном» смысле слова ^[28]. По-видимому, не происходит этого по той причине, что научные дискуссии на «национальные» темы, если не прямо, то косвенно, встроены в политико-идеологический контекст. Ученые, вольно или невольно, участвуют в общественных дебатах и, следовательно, не свободны от эмоциональных суждений и от побочных влияний, оказываемых на их позицию конкретной ситуацией в конкретной дискуссии — будь то споры по поводу Северной Ирландии, Шотландии, Басконии, Гавайских островов или Чечни. Те же представители академической науки, которые настаивают на квалификации конфликта в Чечне как межнационального и на обозначении чеченцев как нации, категорически не приемлют выражений «гавайская нация» и «нация навахо» и утверждают, что в последнем случае речь идет об этнических группах ^[29].

Будучи инструментом структурирования социального пространства, термин «нация» представляет собой и инструмент структурирования политического пространства. То, каким образом этот инструмент применяется, зависит от того, кто и в каких условиях его применяет. Уразумение этого обстоятельства привело ряд вдумчивых исследователей к выводу, что «нация» — категория практики, а не анализа ^[30]. Это политико-идеологическое, а не научное понятие. Содержание, в него вкладываемое, определяется интересами людей. А, как известно с древности, если бы геометрические аксиомы затрагивали интересы людей, и они бы оспаривались.

С (само)названием группы тесно связаны статусные ожидания. От того, считается ли некоторая группа людей «нацией», непосредственно зависит судьба многих людей. Направление и объем денежных потоков, статус чиновников, совокупность благ, которые отмерены той или иной группе, в конечном итоге определяются тем, какое имя будет использовано для ее обозначения — будет ли она называться «нацией» или всего лишь «народом», «народностью», «национальностью» или «этнической группой».

«Государственный» и «этнический» национализм

В исследовательской литературе сложилось деление национализма на два основных типа — государственный, или «гражданский», и «этнический» (или этнокультурный). В тех случаях, когда агенты социального действия исходят из политической модели нации, перед нами государственный, или гражданский, национализм. Если же социальные акторы понимают под нацией этнокультурное сообщество, мы имеем дело с этническим национализмом, или этнонационализмом.

Эта классификация, однако, весьма условна. Во-первых, она предполагает нормативную дихотомию — противопоставление «хорошего» гражданского национализма «плохому» этническому. Во-вторых, эта классификация непродуктивна для анализа реальных националистических движений и идеологий. Последние несут в себе множество составляющих, в силу чего отнести их к одному из двух типов затруднительно. Наконец, в-третьих, существование собственно «гражданского» национализма, в котором полностью бы отсутствовало представление о культурной или культурно-исторической основе нации, невозможно представить. Даже в Северной Америке националисты исходят из представления о нации как целостности, формируемой общностью происхождения. Стало быть, их нужно отнести к сторонникам «этнического» национализма.

Ниже мы не раз столкнемся с проблематичностью этой понятийной дихотомии. Вместе с тем мы увидим, что отказаться от нее нельзя.