После Путина - Константин Долгов Страница 7

И тут я вплотную подошёл к одному из наиболее острых вопросов. С восприятием символического уровня политики и власти мы с вами более-менее разобрались. Но это ведь касается только аудитории, так сказать, народонаселения. Именно об этом шла речь. Тогда как политика складывается не только и не столько в соответствии с представлениями о ней народа или с политическим поведением масс. Конечно, известны исключения, в том числе и в нашей истории, однако если говорить в целом, то народ скорее реагирует на политические сигналы, причём часто именно так, как того ожидают… Кто? Кто ожидает? Кто формирует эти сигналы, кто направляет их народу с расчётом на вполне конкретную реакцию?

Обычно их называют «элиты». Подразумевая под этим некий перечень групп, обладающих определяющим влиянием на политику. А во многих случаях — практически полным контролем. Полный контроль не достигается элитами только потому, что они друг с другом не мирятся, конкурируют. То есть, попросту говоря, то и дело норовят вцепиться друг дружке в глотки и схарчить, потому что ворон ворону, конечно, глаз не выклюет, но вот отпихнуть от выклёвывания постороннего деликатесного глаза — это пожалуйста. Помните, чуть выше я упоминал «закулисье» и писал, что ширма, то есть публичная, показная политика, тоже очень важна? Вот именно: тоже. Даже в театре судьбу спектакля во многом решает закулисье, хотя и аплодисменты, и недовольный свист адресуются и достаются сценическим исполнителям. Говорят, без публики не может быть спектакля, но ведь это не так: сегодня публика есть, завтра нет, а спектакль всё равно идёт. А вот без актёров и особенно без закулисья никакого спектакля точно не будет.

Безусловно, театральная аналогия не является ни точной, ни полной, как, впрочем, и большинство аналогий. Но она неплохо иллюстрирует значимость того, что скрыто от глаз постороннего наблюдателя. Народ остаётся именно посторонним наблюдателем в политике, за исключением кризисных ситуаций, когда вся политика определяется действиями волнующихся масс, и ситуаций электоральных, когда мнением и восприятием народа внезапно начинают интересоваться тучи моих коллег-политтехнологов. И даже на выборах влияние собственно голосования политики стараются свести к минимуму. Как политтехнолог я вообще обязан высказать сомнения в том, что сегодняшние электоральные технологии в руках политических сил и СМИ оставляют хоть какой-то шанс избирателям повлиять на политический процесс. Полностью отрицать ничего не возьмусь, поскольку есть исключения, но в целом электоральное поведение, голосование — это вполне управляемый процесс, по крайней мере со второй половины XX века. Так что даже в электоральных ситуациях значимость народного участия остаётся номинальной. Это позволяет в некотором смысле считать любую электоральную демократию антинародной, без всяких преувеличений.

Однако само слово «закулисье» в политическом и околополитическом языке сыграло не очень хорошую роль. Именно оно породило целый ворох конспирологических теорий, которые сегодня туманят сознание миллионов. И отвлекают от осознания реальных политических проблем, от признания ответственными за происходящее не каких-то там масонов и прочих рокфеллеров, а «своих, родных» политиков, политиканов и политиканчиков. Конспирологические теории все как одна вращаются вокруг различных версий мирового правительства, которое так и называют частенько: мировая закулиса. Словечко получается смешное, хорошее имечко, например, для дочери лисы Алисы из «Буратино»; но на мышление все эти теории заговора действуют удручающим образом.

Если охарактеризовать политическую конспирологию в целом, то схема очень проста: существует некое единство мировых правителей (разные группы, ордена, ложи, клубы, корпорации и т. д.), которое управляет миром сообразно собственной пользе и обогащению. Чаще всего в мировое правительство зачисляют сверхбогатеев из древнебуржуйских династий — Рокфеллеры, Ротшильды и т. п., — а также иллюминатов и масонов. Иллюминаты — это такой оккультистский орден, очень забавный, потому что в переводе означает «просвещённые», а на деле все организации и группы, принимавшие это название, были страшными мракобесами религиозного и псевдорелигиозного толка. Но звучит-то, звучит как: иллюминаты! Захватывающе! Сочетание «тайны» и стремления на всех влиять (которое у иллюминатов было скорее педагогическим, нежели конспирологическим) сделало иллюминатов любимцами конспирологов всех мастей. Куда, кстати, более популярными, чем масоны. Масоны — это уже наше любимое кушанье, российское: на Западе масонские ложи — это просто современные клоунские версии архаичных рыцарских орденов (тамплиеров, розенкрейцеров, иоаннитов и т. д.). Они невероятно комичные, настоящие масоны, и больше всего напоминают юных толкинистов, инсценирующих «Хоббита» или «Нарнию» с теми же целями, с которыми мы в детстве в войнушку играли. У масонов полно ритуалов, есть свой «тайный» язык — как в любой подростковой субкультуре. Знаете, люди, которые не до конца вырастают из детства, либо начинают писать графоманское фэнтези, либо создают какое-нибудь эзотерическое общество — если не «полой Земли», так каких-нибудь «любителей Рериха». Вот и масоны — такая же комедия возрастной рассинхронизации, о чём на Западе большинство прекрасно знает. Комичность серьёзного представления о масонстве блестяще показал в «Козлёнке с молоком» Юрий Поляков: «— Что это за масоны такие? — спросил Витёк. — Как бы это тебе попонятнее объяснить, — начал я. — В двух словах не скажешь. Есть много версий, написаны десятки книг… Но если всё-таки в двух словах, это такое тайное общество… — Какое же оно на хрен тайное, если о нём десятки книг написаны?»

Да, вот такое вот «тайное». Но у нас к масонам добавили магическую приставку «жидо-» — и всё сразу стало очень серьёзно. Эту приставку всегда добавляют для пущей серьёзности. Вот даже «жидобольшевиков» придумали, чтобы злодейства ленинизма подчеркнуть. Смешно? Конечно, смешно, но попробуйте-ка заявить, что сионистский заговор, «Протоколы сионских мудрецов» и козни жидомасонов — это всё бред. Да вас распнут немедленно. А между тем это всё и есть плохо организованный навязчивый бред, начиная с бездарной фальшивки с громким названием «Протоколы» (ага, план Даллеса ещё вспомните) и заканчивая самим существованием неких жидомасонов.

Впрочем, Рокфеллеры-то с Ротшильдами существуют, это факт. Так что же, спросите вы, они никак не влияют на судьбы мира? Влияют, и ещё как! Только без всяких тайных лож, а вполне открыто, используя свои капиталы для поддержки или блокирования успехов тех или иных политических сил. Нужно ли Рокфеллерам прятаться для того, чтобы это делать? Да чего бы это вдруг! Ограничивается ли набор «влиятелей» представителями одной национальности, страны или, например, профессии? Да никогда. Гейтс хоть и Билл, но вовсе не еврей, равно как и династия Бушей, тоже вполне влиятельных в мировых масштабах; арабские шейхи проживают не в США, а профессии вовсе не имеют. Их объединяющее качество — это богатство, которое становится основой для разнообразных связей… а вот связи уже позволяют влиять на мир. Многие из «влиятелей» объединяются в разнообразные клубы, о которых потом с наслаждением пишут журналисты. Клубы эти вполне реальны, и многие из них действительно разрабатывают и пытаются воплощать глобальные управленческие системы ^[2], но до «тайного мирового правительства» им очень далеко, да и не нужно. Как только возникнет чисто техническая возможность создать мировое правительство, «влиятели» немедленно его создадут и вполне открыто. Им и сейчас нечего скрываться, просто общаются они лишь со «своим уровнем». И если Рокфеллер обедает не менее чем с Рокфеллером, то отчего ж ему в клуб приглашать каких-нибудь наших диванных или даже телевизионных «экспертов»? А они, «эксперты», делают из этого далеко идущие выводы. Этакий разговор Иван Иваныча с Василь Васильичем: «— А что, любезнейший Василь Васильич, были ль вы давеча на ужине в Бильдербергском-то клубе? — Нет, милейший Иван Иваныч, как-то не довелось. — Как же это; да неужто Рокфеллер вас не пригласил? — Да вот, не соизволил, батенька. — Что тут скажешь… да ить это он неспроста, шельмец, неспроста! Не иначе как тайну какую измыслил, прохиндей!»