Перевороты. Как США свергают неугодные режимы - Стивен Кинцер Страница 7

Естественно, и тут Тёрстон был ключевой фигурой. Он зачитал шумной толпе резолюцию. В ней говорилось, что королева «действовала незаконно и нарушила конституцию» в попытке вести «изменническую и революционную политику». В завершение Тёрстон объявил, что «Комитету безопасности» дается право «разработать такие способы действий, которые необходимы для поддержания закона и защиты жизни, свободы и частной собственности на Гавайях».

«Говорю вам, джентльмены, пришел час действовать – здесь и сейчас, – прогремел Тёрстон, и толпа радостно отозвалась. – Тот, у кого не хватит духа восстать после такой угрозы нашим свободам, не имеет на них право. Что, тропическое солнце охладило нашу кровь? Или у нас в жилах все-таки кипит горячая любовь к свободе и готовность за нее умереть? Я выступаю за резолюцию!»

Выступавшие осуждали Лилиуокалани за попытку провозгласить новую конституцию. Однако никто не призывал свергнуть королеву. Тёрстон позже объяснил, что не считал это необходимым, так как «все единодушно понимали, что мы намеревались ее низложить». Ему также приходилось задуматься, что если он и его друзья открыто призовут население к мятежу, то даже терпению трусливых министров может прийти конец и те прикажут арестовать заговорщиков. А мятеж он все же планировал, и благосклонная реакция толпы только укрепила его решимость.

В это же время возле дворцовой площади собралось несколько сотен сторонников королевы. Мало кто из них представлял, насколько мятежники продумали свой план. Сторонники монархии вели осторожные и в основном вежливые речи, однако один выступающий заметил, что «любой мужчина, который смеет высказываться против женщины, тем более против королевы, – лишь животное ничем не лучше свиньи». Затем сторонники королевы разошлись, а вот мятежники продолжали без устали работать. В четыре часа тринадцать членов «Комитета безопасности» собрались в доме Смита, дабы спланировать следующий шаг. После обсуждения они решили, что им необходим еще день на подготовку. То есть Стивенсу придется отложить высадку солдат. Тёрстон и Смит сразу же отправились к американскому дипломату с этой просьбой. Однако, к их изумлению, Стивенс отказался.

«Господа, – сказал он, – солдаты сойдут на землю сегодня в пять часов вечера, неважно, готовы вы к этому или нет».

У Стивенса было много общего с Тёрстоном и прочими революционерами, чью победу он собирался обеспечить. Он родился в штате Мэн в 1820 году, как раз когда на Гавайи прибыла первая группа миссионеров, и еще в молодом возрасте стал проповедником. Позже между ним и Блейном, тогда еще лишь местным амбициозным политиком и редактором газеты «Kennebec Journal», завязалась тесная дружба. Блейн горячо поддерживал присоединение Гавайев к Штатам и посвятил этому передовицу в первом же номере под своей редактурой. Стивенс присоединился к делу с неменьшим рвением.

После Гражданской войны у Блейна начался карьерный рост в политике. Его избрали в конгресс, затем он стал спикером палаты, а в 1884 году – кандидатом в президенты от республиканцев, но проиграл Гроверу Кливленду. Пять лет спустя президент Бенджамин Гаррисон назначил Блейна Госсекретарем. Одним из его первых действий на новом посту было назначение Стивенса спецпредставителем на Гавайях.

Таким образом образовалось командование Гавайской революцией. Госсекретарь Блейн дал «добро» и отправил Стивенса в Гонолулу для необходимой подготовки. Оказавшись на месте, Стивенс нашел готового к свершениям Тёрстона. Вместе они спланировали и устроили мятеж.

Днем шестнадцатого января 1893 года Стивенс сел за стол и написал короткое судьбоносное сообщение Гилберту Уилтзу, капитану «Бостона». Единственное предложение – классический пример дипломатической лжи, полный намеков, которые американцы еще не раз услышат в будущем столетии:

«Ввиду сложившейся критической ситуации в Гонолулу и некомпетентных действий законных сил, я приказываю высадить морскую пехоту на берег для защиты дипломатической миссии и консульства Соединенных Штатов, а также для обеспечения безопасности и собственности граждан Америки».

В пять часов того же дня сто шестьдесят два американских моряка высадились на пирсе в конце Нууана-авеню. Среди них был артиллерийский расчет и три роты морпехов. У каждого солдата на шее висела винтовка, а на поясе – патронташ. Артиллеристы тянули за собой пулеметы Гатлинга и небольшую пушку.

Тёрстон наблюдал за высадкой и проследовал за солдатами несколько кварталов. По пути в свою контору он столкнулся с У. Рикардом, управляющим плантацией, который занимал место в законодательном собрании и всецело поддерживал королеву. Рикард был в ярости.

«Черт бы тебя побрал, Тёрстон! – крикнул он, потрясая кулаком. – Твоих рук дело!»

«Натворил что?»

«Привел солдат!»

«Это насколько же я должен быть влиятелен, чтобы приказывать солдатам армии США? – отозвался Тёрстон. – Нет, я непричастен к их высадке, равно как и вы, и точно так же понятия не имею, зачем они здесь».

Тёрстон скромничал. Он тесно сотрудничал со Стивенсом. Они не были постоянно на связи в те январские дни и не делились ежечасными планами – зачем? Они понимали действия друг друга и оказывали помощь в ключевых моментах. Устроить революцию в одиночку ни Тёрстону, ни Стивенсу не удалось бы. Партнерство дало им эту возможность.

Гавайцы озадаченно выглядывали из домов и останавливались на ходу, глазея на марш американцев по улицам Гонолулу. Мало кто в этих краях видел западные военные формирования. А зачем солдаты высадились, и вовсе почти никто не понимал. Только когда гавайцы увидели членов «Комитета безопасности», радостно приветствующих отряды, большинство сообразило, что они выступили против монархии. Министры собрались на срочное заседание. Вскоре после него Сэмюэль Паркер, министр иностранных дел, отправил жалобное обращение к Стивенсу:

«Так как ситуация не требует вмешательства со стороны правительства США, мои коллеги и я со всем почтением обращаемся к вам с вопросом о том, кто уполномочил данные действия. От себя хочу добавить, что необходимую защиту дипломатической миссии или интересов Соединенных Штатов с готовностью предоставит правительство Ее Величества».

На послание Стивенс не ответил. Он как раз осматривал подходящие места для военного лагеря и наконец выбрал здание под названием Арион-холл. Оттуда было нелегко охранять американцев, ведь мало кто из них жил или работал в округе. Однако явным преимуществом было соседство с Домом правительства и близкое расположение Дворца Иолани.

Когда солдаты разбили лагерь, «Комитет безопасности» вовсю праздновал в доме одного из своих членов, уроженца Тасмании, Генри Уотерхауса. Все они понимали: настал момент триумфа. Высадка американских морпехов гарантировала их победу. Чтобы сложить революционный ребус, оставалось лишь провозгласить новую конституцию, которую Стивенс должен признать. А американские военные подавят сопротивление со стороны королевы или ее сторонников.

Встреча в доме Уотерхауса была знаменательной по двум причинам. Во-первых, по странной случайности трое главнейших заговорщиков – пылкий адвокат Тёрстон, «сахарный» барон Касл и корабельный магнат Уилдер – заболели и не смогли прийти. А во-вторых, вполне возможно, на этом сборе отмечали появление человека, которому предстояло править Гавайями на следующем отрезке их истории. Этим джентльменом оказался Сэнфорд Доул, внук миссионеров, выпускник колледжа Уильямс и уважаемый судья Верховного суда. Несколько лет спустя Доул поможет Джеймсу, сыну своего двоюродного брата, основать фруктовую компанию, названную по их фамилии.