Русские и государство. Национальная идея до и после "крымской весны" - Михаил Ремизов Страница 7

В литературе по национальному вопросу часто противопоставляют друг другу «немецкую» и «французскую» модели нации, имея в виду, что в первом случае нация основывается на культурной общности, во втором – на политической. Гораздо реже обращают внимание на то, что это лишь различные отправные точки одного и того же процесса: процесса соединения государства и национальной культуры. В одном случае движение идет от политического единства к культурному, в другом – наоборот. Соединение «политики» и «культуры» – это формула современного национального государства и, как справедливо напоминает Эрнст Геллнер, современного индустриального общества, которое нуждается в унификации населения на базе единого языкового, поведенческого, ценностного стандарта.

Многие считают, что Россия изначально складывалась принципиально иначе, как многосоставное государство. В действительности Россия, не меньше, чем Франция или Германия, складывалась на основе стандарта доминирующей культуры. Что связывает между собой народы российского пространства? Стихийное «братание», о котором говорил евразиец Трубецкой? Разумеется, нет. Их связывает то, что все они в большей или меньшей степени находились под воздействием русской культуры и языка.

Несомненно, русский язык и культура также находились под влиянием соседних народов, но именно они выступали в качестве синтезирующего элемента, преобладая как количественно (по уровню распространенности), так и качественно (по уровню развития).

Именно этому преобладанию и длительной ассимиляции Россия обязана той культурной однородностью, о которой мы говорили вначале. Миф о небывалой мультикультурности России явно пасует перед опытом по-настоящему мультикультурных стран, таких как Папуа – Новая Гвинея, где около 6 млн человек разделены на 500–700 этноязыковых групп.

Если наш ориентир – поликультурность на душу населения, то нам есть к чему стремиться. Но если мы говорим о единой нации, то она может воспроизводиться только так, как и прежде, – через ассимиляцию/интеграцию на основе русской культуры. Другой высокой культуры мирового уровня в нашем распоряжении просто нет.

Для сторонников «российского проекта» это неприемлемо. Поэтому рождаются химеры. В официальных выступлениях и документах русская культура все чаще рассматривается как некий фермент для мифической многонациональной российской культуры, «мультикультуры» (как прозвучало на одном из высоких собраний), которую мы тоже должны «создать» заодно с «новой исторической общностью». Но национальные культуры – это не медиапроект, который может быть изготовлен по заказу. Они создаются столетиями, синтезируя народную культуру с культурой интеллигенции и аристократии.

Создаются в том числе вполне сознательно. Так, Данте, Лютер или Пушкин методично осуществляли селекцию того литературного языка, на котором вслед за ними стали говорить их соотечественники. Весь XIX век был временем реализации культурных проектов европейских наций, включая и «русский проект», в литературе, музыке, живописи, архитектуре.

Так вот, если сегодня вновь возникает необходимость создавать некую «российскую культуру» для «российской нации», то возникает вопрос – кто ее создатели? Кто эти титаны? Олег Газманов с песней про офицеров-россиян? Никита Михалков с фильмом «12»? Марат Гельман с выставками «Россия для всех»?

Одним словом, «российский проект» в культуре реализуется в низких жанрах конъюнктурной пропаганды и шоу-бизнеса, со всеми вытекающими последствиями для качества одноименной нации.

«Русский проект» в культуре реализовывался поколениями выдающихся представителей национальной аристократии и интеллигенции.

Мне не преминут напомнить об их смешанном происхождении (собственно, в этом и состоит логика выставки «Россия для всех»), которое будто бы делает их нерусскими или не совсем русскими. Это очень важный для «официоза» аргумент. И довольно саморазоблачительный. «Расизм – это свинство» – гласит социальная реклама на футбольных стадионах. Но банановый расизм фанатов блекнет на фоне расизма пропагандистов «нерусской нации». Нелепый мем о «Пушкине-эфиопе» или «турке Жуковском» возможен только на почве самых вульгарных представлений о том, что национальность – это «биология» и что человек, для которого русский язык и культура являются родными, может быть русским не на сто процентов, а лишь на семь восьмых (как Пушкин) или на одну вторую (как Жуковский).

Расчет, вероятно, в том, что если все начнут подсчитывать доли «нерусской крови», то произойдет распыление идентичности русских, и им ничего не останется, кроме как идентифицировать себя через административный аппарат и территорию. Такая угроза действительно существует. Поэтому состоятельность проекта русской нации будет в существенной мере зависеть от того, удастся ли преодолеть этот «расистский заговор», избрав родной язык в качестве главного носителя идентичности.